Волчья ягода - Ольга Ружникова

Нет, кое-что логично. Кто поверит человеку после психушки? Состоящему на учете? Особенно если он начнет рыдать о каких-то расчлененных фениксами котятах?

Но откуда вообще взялись эти горящие птеродактили? Какой-то галлюциноген? Зорке на той тусовке тоже еще не то могло под «дозой» привидеться.

— Не знаю. Действия ненормальных логике не подчиняются. Дальнейшая судьба девушки полностью совпала со снами, но если б она сразу им последовала — избежала бы многих неприятностей.

— Погодите, я правильно поняла: ее родные делали пакости, но так плохо маскировали их, что разоблачить можно без труда?

— Да, но без улик и доказательств…

Чтобы свести с ума. Но зачем? Почему они так ненавидели собственного ребенка? Единственного? У нее ведь не было более любимой старшей сестры.

— А что теперь с ней? С той девчонкой? Она ведь еще жива? А… ее ребенок? Он жив? Это было давно?

Советский Восток. Не российский.

— Она-то точно жива, — теперь уже усмехнулась Галина Петровна. — А вот ее ребенок… точно не знаю. Но догадываюсь. Она ведь так его и не нашла.

— Но что было нужно этим психам — ее родственникам? Чего они хотели на самом деле? Даже у чокнутых есть какая-то цель. Сатанистами они были, что ли?

— Не знаю. Никто не сходил к ним и не спросил. А кто узнавал об их странностях… уже никому не мог о них рассказать. Та девушка — исключение. Подобные вещи иногда случаются, Катя. Просто случаются. Так же, как и повторяющиеся дни.

— Где она сейчас? Та девчонка?

— Та девчонка вышла замуж, через три года родила дочь, потом — сына. Закончила университет.

— Это ведь было очень давно, да?

— Очень. Слишком давно, чтобы что-то исправить.

Еще в советское время. Когда о сатанистах ни одна кошка не мяукала. Или котенок.

— Я… могу с ней поговорить?

Зачем? Что это даст — здесь и сейчас?

— Ты уже разговариваешь.

Вот так раз. А еще хорошо бы кто-нибудь объяснил Зорке происхождение мурашек по всему телу. Будто родня Галины Петровны вдруг выскочит из-за угла. И как…

Бред!

Зачем Зорка вообще сюда пришла? После такого это уже психолог не захочет ее видеть. Подобных исповедей не прощают.

— Я никому не скажу. Честное слово.

— А никто и не поверит. Кроме тех, кто заинтересован в моей смерти, а они, я надеюсь, очень далеко отсюда. Когда я упомянула Восток — ты ведь поняла, что всё это случилось далеко не в Питере. Мой муж умер еще в прошлом году, дети выросли. А моей старшей дочери был бы сейчас тридцать один год… будь она жива.

— Почему вы так думаете?

— Чувствую. Ты говорила о цели. Даже у фанатиков она есть. Особенно у членов некоторых сект. То, что я тогда видела, — жертвоприношение. И иногда жертвовать нужно не только котят.

Да. С котят все только начинают.

Точно — не нужно было сюда приходить. И без того паршиво.

— Вы были не виноваты…

— Ты бы бросила своего ребенка, Катя?

Не стала бы рожать. Кинулась бы пить противозачаточные.

Но взаперти это сделать трудно.

— Вы его не бросали.

— Бросила. Кстати, фамилия моей матери — Коршунова, бабушки — Болотова. Если встретишь таких людей… сама понимаешь. Впрочем, мать — уже старуха, а бабушка, надеюсь, в аду. Катя, я вовсе не хочу проводить параллелей между твоей и моей историей. Но мне кажется, столько несчастий просто не может свалиться на одного и того же человека без причины. Я не зря так заинтересовалась твоим прошлым. Понимаешь, у меня еще при первой встрече появилось ощущение… что тебе жизнь тоже дает попытки переиграть ситуацию и спастись. И мне кажется, наши с тобой истории — это всего лишь две маленькие вершинки одного огромного айсберга. А он под водой, и его пока не видно. Я в свое время побоялась его вытаскивать… и не советую и тебе.

— Я не боюсь! — Зорка усмехнулась. — Нет, вру — боюсь, конечно.