Люби меня по-немецки - Агата Лель (2019)

Первый, на кого я натыкаюсь оказавшись на заднем дворе — это отец. Подвернув рукава выходной клетчатой рубашки, папа неспешно переворачивает мясо и искоса посматривает на будущего зятя. Не слишком довольно, должна заметить. В любой другой ситуации дресс-код от Диор наверняка привёл бы его в эстетический восторг, но сейчас, в неформальной обстановке, Ганс действительно выглядит нелепо. Уверена, папа уже окрестил его мысленно пижоном и, судя по суровому взгляду, добавил ещё парочку нелестных эпитетов.

Подхожу к родителю и целую пахнущую дымом от костра щеку.

— Здравствуй, па, помнишь же Олега?

— Его забудешь, — бурчит отец, но протягивает-таки сильную ладонь хирурга для рукопожатия Гансу.

— И я рад встрече. Крутые подтяжки.

Папа багровеет но, не теряя достоинства, жмёт длинные пальцы Курта, после чего извиняется и возвращается к мясу.

Надеюсь, очень больно стиснув локоть Рейнхарда, увижу его в сторону:

— И какого хрена? Вообще-то, это мой отец!

— Не помню, чтобы подвергал этот факт сомнению.

— Олег бы никогда не сказал о подтяжках!

— Уверен, уж от него бы твой папа точно был бы в полном восторге. Но почему-то здесь сейчас я, а не он, — с довольным лицом складывает на груди руки.

— Ты же сам напросился!

— Но ты могла бы это разом пресечь, но ведь не стала. Признавайся, запа́ла? — в кофейных глазах пляшут дьяволята, увлекая и меня в этот хаотичный танец безумства.

Но меня так просто не сломить.

— Чёрта с два! Я, вообще-то, замуж скоро за Олега выхожу! — выпаливаю железный аргумент, и губы Рейнхарда расплываются в ироничный усмешке:

— И поэтому ты привела на знакомство с родителями меня? Забавные традиции.

Резко торможу у лысеющего шиповника и тычу указательным пальцем в обтянутую белой рубашкой грудь:

— Да будет тебе известно, я сама не в восторге от всей этой ситуации. Я сглупила, потащив тебя тогда в "Бристоль", в чём честно потом призналась. И я бы ни за что не взяла тебя на эти шашлыки, если бы ты сам это не подстроил. Я понятия не имею, для чего тебе всё это, какая у тебя цель, но знай — ты это не получишь.

— Кто бы говорил! Вообще-то, это тебе от меня что-то нужно и, судя по раздевающему взгляду…

— Слишком много на себя берёшь. Ты не в моём вкусе.

— А ты меня ещё не пробовала, — и смотрит так, что даже черти в аду закупили мазь от ожогов.

Сочные губы, сложенные в ироничный усмешке оказываются в критической близости от моих губ, и я как космонавт без скафандра оказываюсь беззащитной в плену его пылающих гипнозов.

Шум листвы, стрекот сверчков, треск костра — всё это словно тонет в кофейной гуще его глаз, и предательская мысль: ну, целуй же…

— Как это ми-и-ило! — тянет тётя Тамара, удерживая в руках пёструю салатницу. — Ну настоящие голубки, искры так и летают.

Тяжело дышу и с силой увожу взгляд от манящих губ напротив. Мозг как желе, колени тоже. Что это, чёрт возьми, было? Я чуть не поцеловалась с Куртом.

Я хотела поцеловаться с Куртом!

"И хочешь до сих пор. Проверь трусики", — мерзко хихикает мысленная Диана, и я готова сгореть от стыда, потому что она права.

Олег. Нужно срочно позвонить Олегу, сейчас же! А лучше уехать. Из этой усадьбы, из Москвы, России. Подальше от него. Волна напалма не так опасна, как его близость.

— Молодёжь — к столу, — зазывает дядя Яша из беседки, и мы с Гансом как два бионических робота синхронно шагаем на зов.

Приходит папа с решёткой полной сочного мяса, тётя Тамара суетливо раскладывает закуски, мама возится со стопкой салфеток, а дед, которого я только замечаю, подливает себе из графина сливовой наливки. Судя по косым глазам — далеко не первую стопку.

— А вот и я, заждались? — в беседку заходит Вика, и, судя по сбивающей с ног удушающей волне мускуса и чайной розы, сестра ненароком угодила в ведро немыслимо вонючих духов.