Если о нас узнают - Кейл Дитрих, Софи Гонзалес

– Конечно, можешь. Тебе стоит выпить пару коктейлей. Ты заслужила хороший вечер, чтобы просто повеселиться. В этом нет ничего плохого. Я бы тоже так хотел.

Теперь мама хихикает искренне.

– Ну, я выпила парочку. Заметно, что я пьяна?

– Нет, ты просто звучишь счастливой.

Это ложь, но я пошел на это, чтобы она расслабилась.

Мама постоянно дает мне конструктивную критику, но даже воображаемой критики с моей стороны достаточно, чтобы она выпустила когти. Комплименты, ласка и восхищение – вот единственные инструменты в моем арсенале, чтобы заставить ее втянуть те самые коготки. Иногда притворство – единственный путь к самосохранению.

– Я счастлива. Это был прекрасный вечер, – говорит она, и мне наконец-то удается расслабиться. Я успешно попал в более спокойные воды.

Кто-то входит в зал, и я поднимаю взгляд. Это Джон. Он направляется ко мне и молча садится на соседний тренажер. Когда он оказывается достаточно близко, чтобы мне удалось дотронуться до него, я хватаю парня за руку и шепчу: «Помоги».

Джон прищуривается и делает пару шагов назад.

– Рубен! – зовет он, отдалившись на достаточное расстояние, чтобы не орать в телефон. – Нам пора идти!

– Мам, подожди, – быстро говорю я. – Буду через минуту.

– Автобус отправляется, – поет Джон.

– Господи Иисусе, – шиплю я маме, как будто она заговорщица.

– Нет-нет, – тепло говорит она. – Похоже, тебе отдали приказ.

– Я знаю, знаю, – отвечаю я. – Мы можем поговорить в автобусе? Но там у нас не будет много личного пространства.

– Нет, ты иди, мне все равно уже пора спать.

Это один из наших наиболее бесконфликтных разговоров. Обычно она может сказать, что я придумываю предлог, чтобы соскочить с разговора, и это приводит к ссоре. Спасибо, Всевышний, за Джона…

Я бросаю телефон на подставку, как только кладу трубку, и издаю гортанный стон, уставившись в потолок. Это был всего лишь десятиминутный разговор, а я чувствую себя так, будто только что дал интервью одному из самых любопытных телеканалов.

По крайней мере, я попал в эту среду, имея за плечами жизненный опыт, позволяющий прекрасно ориентироваться на минных полях из разговоров и замечать ловушки еще до того, как они будут расставлены. Я должен послать маме цветы в благодарность за это умение.

«К черту твою маму», – память проигрывает живущие в моих мыслях слова Зака. Мы в надувном замке на вечеринке Энджела, и он стоит передо мной на коленях, его взгляд напряженный, и я знаю, что все будет хорошо. Он сделает так, что все будет в порядке.

Затем я возвращаюсь в реальность. Зака здесь нет.

– Родители? – спрашивает Джон, возвращаясь к своему тренажеру.

– Мама.

– Еще хуже, – отвечает он.

У каждого в группе есть свое мнение о моей маме. Они вежливо варьируются от «не-а» до «черт возьми, нет».

– Она где-то вычитала про наше «напряжение», – говорю я.

Мы теперь называем эту ситуацию именно так. Хотя ни Зак, ни я не даем никаких объяснений, Джон и Энджел прекрасно понимают, что мы с парнем враждуем и что это гораздо серьезнее, нежели ехидный комментарий во время прямого эфира. Энджел даже перестал шутить о том, что Зак не находит меня сексуальным, что означает – все стало слишком серьезно.

– Мне кажется, рано или поздно твоя мать должна была узнать. Она дала какой-нибудь ценный совет?

Я бросаю на него взгляд.

– Понял. Ты уверен, что я не могу тебе как-то помочь?

– Ты даже не знаешь, что произошло на самом деле! Как ты можешь мне что-то советовать?

– Именно.

– Джон…

– Ты не должен в красках рассказывать, что произошло. Посто намекни, укажи суть проблемы.

– Не могу.

– Только приправу, – умоляет парень. – Я даже не прошу основное блюдо. Просто перец и паприку.

– Как поэтично.

– Спасибо, – говорит он с довольной улыбкой на лице. – Я только что это придумал.