Если о нас узнают - Кейл Дитрих, Софи Гонзалес

Песня Guilty находится на девятом месте, что можно считать рекордом, поскольку она вышла более двух лет назад, а сейчас находится в первой десятке. Обычно только песни, приуроченные к праздникам, появляются в чартах спустя годы после их выхода.

– Что происходит? – спрашиваю я.

То, что наш главный сингл попал в чарт, можно объяснить разразившимся скандалом. Но чтобы две песни – одна из которых даже не звучала на радио, а другая двухлетней давности – попали в первую десятку? Это уже совсем другое. Я выбираю поиск по ключевому слову.

Зубен.

Песня Зубена.

Песня Зака для Рубена.

Потом до меня доходит.

– Люди, должно быть, думают, что я посвятил End of Everything тебе, – говорю я, и меня осеняет. – Они покупают ее, чтобы выразить поддержку.

– Боже мой. Ты прав.

– Но ведь это даже не я написал ее.

– Твое имя есть в титрах, так что, думаю, это все, что им нужно знать. – Он криво усмехается. – Кстати, ты еще не закончил.

Я прокручиваю список вниз.

На двадцать первом месте Unsaid.

А на тридцать третьем месте His, Yours, Ours.

Signature на пятьдесят восьмом месте – выше, чем когда-либо.

Шесть наших песен попали в чарт. Фанаты группы, преданные и трудолюбивые, еще никогда не делали ничего подобного для нас. Это невероятно. Огромное количество людей поддерживают нас с Рубеном.

Картинка на экране телефона Рубена меняется. Звонит его мама.

Выражение лица парня меняется, немного тускнея. Я уже знаю, что будет дальше. Что бы хорошее ни произошло, матери Рубена всегда будет этого недостаточно. Даже если ее сын совершил нечто поистине невозможное и его шесть треков попали в топ-чарт.

– Не делай этого, – говорю я.

На прошлой неделе мы много говорили о том, как установить более здоровые границы в его отношениях с матерью. Я знаю, что это будет долгий путь, но мы должны с чего-то начать. Надеюсь, я смогу помочь ему, как когда-то он помог мне с моей уверенностью в себе.

Он смотрит на меня, и я читаю в его взгляде: «Хотел бы я это сделать». Рубен принимает вызов, переключая его на громкую связь.

– Рубен, – говорит его мама. – Я так понимаю, ты уже видел Hot 100?

– Привет, мам, Зак рядом.

– О, привет, Зак. Так ты видел список?

– Видел.

Я одними губами говорю Рубену: «Повесь трубку».

– End ofEverything показывает отличные результаты, и это хорошо. Я просто хотела бы, чтобы эта песня была лучше, Рубен. Нам действительно следовало бы сгладить тот бемоль, в который ты попал на бридже…

Рубен нажимает «отбой», прерывая разговор.

– О боже, – говорит он, отбрасывая телефон, как будто тот его обжег. – Черт возьми.

– Эй, – говорю я, посмеиваясь. – Все в порядке.

– Нет, она меня убьет.

– Она снова все испортила. Ты отлично справился, Рубен. От начала и до конца.

– Ты ведь знаешь, что мне придется ей перезвонить?

– Да. – Я наклоняюсь ближе и начинаю целовать его в шею. – Но это может подождать, верно?

Его веки смыкаются, и он тихо стонет.

– Она будет так зла на меня.

Я усмехаюсь.

– Возможно.

Он начинает краснеть, и это сводит меня с ума. Я начинаю целовать его грудь, с каждым поцелуем спускаясь все ниже. Он поднимает руку, проводит ею по волосам и закрывает глаза. Он возбужден, и это пробуждает во мне желание сорвать с него боксеры.

– И она… О черт, какая разница. Не останавливайся.

– То-то же.

Мои поцелуи поднимаются выше, пока наши губы не встречаются.

Через некоторое время мы стоим в душе. Рубен повернулся ко мне спиной, а я новой мочалкой намыливаю ему спину.

– Как ты думаешь, что это значит? – спрашиваю я.

Он оглядывается на меня.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, наши показатели должны быть просто невероятными, чтобы попасть в чарты без особой радиоподдержки.

– Да. Это все стриминг и чистые продажи. Наши фанаты лучше всех.