Машина остановилась на подземной автостоянке где-то в южной части Центрального Манхэттена. Ричера заставили выйти в просторный гараж с белыми стенами, полный яркого света и одинаковых темных седанов. Женщина развернулась на месте, царапая каблуками бетонный пол. Внимательно осмотрела всю стоянку. Осторожный подход. Затем она указала на единственную черную дверь лифта в дальнем углу. Там ждали еще двое парней. Темные костюмы, белые рубашки, строгие галстуки. Пока женщина и рыжеватый мужчина пересекали наискосок стоянку, парни не отрывали от них глаз. На их лицах было написано почтительное уважение. Это были мелкие сошки. Но с другой стороны, они держались уверенно и с некоторым достоинством. Как будто хозяевами здесь были они. Внезапно Ричер понял, что женщина и рыжеватый мужчина не из Нью-Йорка. Они откуда-то приехали сюда. И сейчас действуют на чужой территории. Женщина осмотрела весь гараж не только из соображений осторожности. Она просто не знала, где лифт.

Ричера поставили в центр кабины лифта и окружили со всех сторон. Женщина, рыжеватый мужчина, водитель, двое местных парней. Пять человек, пять пистолетов. Четверо мужчин рассредоточились по углам, а женщина осталась стоять посредине, рядом с Ричером, словно показывая всем, что это ее добыча. Один из местных парней нажал кнопку, двери закрылись, и кабина пришла в движение.

Она долго поднималась вверх и резко остановилась, когда на указателе зажглась цифра 21. Двери с глухим стуком раскрылись, и местные парни первыми шагнули в пустынный коридор. Он был серым. Тонкая серая ковровая дорожка, серая краска на стенах, серый свет. В коридоре царила полная тишина, как будто все, кроме самых закоренелых трудоголиков, разошлись по домам еще несколько часов назад. Вдоль стены на равном расстоянии друг от друга тянулись закрытые двери. Мужчина, который сидел за рулем седана по дороге из Гаррисона в город, остановился перед третьей дверью и открыл ее. Ричера подвели к двери. Он увидел пустое помещение размером футов двенадцать на шестнадцать, с бетонным полом и стенами, покрытыми матовой серой краской, словно борт боевого корабля. Потолок оставался недоделан: виднелись трубки с проводами, квадратные воздуховоды из тонкой жести. Подвешенные на цепях лампы дневного света отбрасывали бледное сияние на серую краску. В углу стояло одинокое пластиковое садовое кресло. Другой обстановки в комнате не было.

– Садитесь, – сказала женщина.

Ричер прошел в противоположный от кресла угол и уселся на пол, прислонившись спиной к бетонной стене. Бетон был холодным, краска скользкой. Ричер скрестил руки на груди и вытянул ноги, положив одну на другую. Запрокинул голову назад под углом сорок пять градусов к плечам, чтобы смотреть прямо на тех, кто остался стоять у двери. Четверо агентов вышли в коридор и закрыли дверь. Ричер не услышал звука защелкнувшегося замка, но в этом не было необходимости, поскольку с внутренней стороны двери ручка отсутствовала.

Сквозь бетонный пол Ричер ощутил слабую дрожь удаляющихся шагов. Затем он остался наедине с тишиной, лишь едва слышно шелестел воздух из вентиляции в потолке. Ричер просидел в полной тишине минут пять, после чего снова ощутил шаги. Дверь приоткрылась, в комнату заглянул мужчина и уставился на Ричера. Он был постарше, его крупное красное лицо, покрытое пятнами, одутловатое от повышенного давления, излучало враждебность. Взгляд мужчины красноречиво говорил: «Значит, это и есть тот, кого мы искали?» Мужчина таращился на Ричера три или четыре долгие секунды, потом дверь захлопнулась и снова наступила тишина.

То же самое повторилось минут через пять. Шаги в коридоре, лицо в двери, такой же откровенный взгляд: «Значит, это тот, кого мы искали». Теперь лицо было узкое и смуглое и более молодое. Ниже – рубашка и галстук, пиджака нет. Ричер спокойно выдержал взгляд. Три или четыре секунды. Лицо исчезло, и дверь захлопнулась.