Вот так и бывает в жизни: на смену одним поколениям приходят другие. И эти другие ходят по тем же улочкам, где когда-то ходили их предки, а может, они строят дома, предприятия, дороги там, где когда-то ушедшие в небытие сеяли рожь, вели сражения, любили и рожали детей. Приходят новые поколения, принимают из рук в руки родную землю, обустраивают её и организуют свою жизнь уже по другим законам и правилам. И этим новым дела нет, что здесь тоже когда-то жили люди – счастливые и несчастные, добрые и злые, богатые и бедные, похожие и непохожие на них.

Нас выписали из роддома второго сентября, но перевели в детское отделение больницы, где я по договоренности с главврачом должна была появиться сразу после похорон. На поминках в столовой состоялся долгий разговор с отцом, только сейчас мы по-настоящему ощутили, как нам все эти годы его не хватало. Папа был чрезвычайно подавлен, бесконечно просил прощения за то, что когда-то бросил семью, оставил маму, которую так и не сумел разлюбить, клялся, что всегда помнил о ней и о дочерях. Детей, кроме нас, у него не было, и та история, из-за которой он ушёл к другой женщине, не более чем увлечение, прошло оно – и вскоре расстались.

– Почему же ты не попробовал вернуться к нам, ведь мы же любили тебя и ждали? – спросила я.

– Мама не смогла простить. Думаете, я не просил прощения, не уговаривал ее забыть все прошлое и разрешить вернуться? Много раз просил. Только вы же хорошо знаете свою маму, – и поправил себя, – знали: если она что-то решила, переубедить невозможно. Сказала: «Смог предать один раз – сможешь и другой. А травмировать детей не позволю». По-моему, она в отношении меня никогда не переставала быть учительницей, моей любимой учительницей. Всегда пыталась держать марку, не хотела вспоминать хоть иногда, что она еще и женщина. Вот так. Поэтому я и уехал, как в сказке, за тридевять земель, не хотел причинять боль ни вам, ни себе.

– Папа, пожалуйста, не бросай нас второй раз, – сказала Ленка, прижимаясь к отцу, – не хочу потерять тебя снова.

– Не брошу, – последовал ответ, – тем более у меня растут такие замечательные внуки. Скоро выхожу на пенсию по выслуге лет, надо определяться с дальнейшим местом проживания. Не будете против, если я перееду сюда и куплю квартиру?

– Конечно, нет, – сказала я.

– Да не надо покупать квартиру, перебирайся к нам. Места достаточно, – добавила Елена.

– Спасибо, девочки мои. Но квартиру все же куплю. Не хочу вас стеснять, – радостно ответил отец.

Пролежав в больнице неделю, мы благополучно завершили лечение. Парень активно прибавлял в весе, патологий серьезных не было.

Софья, подойдя к спящему брату, спросила:

– А что он такой страшненький, как маленькая обезьянка?

– Все дети такими рождаются, ты тоже такой же была, – ответила я.

– Не правда, я всегда была красивой.

– И, главное, скромной, – смеясь, добавила я.

– А можно я его поцелую?

Возвращались мы в Саратов уже вчетвером – неожиданно за нами прилетел Саша, все-таки его рапорт о предоставлении дополнительного отпуска был удовлетворён. Конечно, я остерегалась гнева мужа: нарушила обещание сдерживать эмоции, беречься. Но более всего ругала себя: ведь могла вообще потерять ребенка. «Однако вчера уже прошло, не вернуть, а завтра ещё не наступило. Радуйся, Света, сегодняшнему дню, тому, что мы живы», – думала я.

Саша не отходил от ребенка ни на минуту, все любовался им и, мне кажется, не мог до конца осознать, что это чудо – его сын. Вдруг муж, виновато посмотрев мне в глаза, сказал:

– Свет мой, я не должен был отпускать вас одних, – и повторил: – Не должен. Не знаю, как бы жил, если бы случилось страшное…

– Родной мой, все обошлось. Не думай о том, что могло бы быть, надо жить тем, что есть сейчас.