Чувствую, как сердце перестает биться. Откидываюсь на спинку сиденья, не в силах переварить услышанное. Машина трогается с места, и тут меня накрывает. Я дергаю опять ручку двери, стучу по стеклу, сквозь слезы смотрю, как маленькая фигурка сына уменьшается. Скулю. Через секунду взрываюсь. Кидаюсь на Омара, пытаюсь расцарапать ему лицо, выдавить глаза. Я чувствую, как звериная сущность выходит на передний план.

Не знаю, сколько по времени длится наша потасовка. Омар перехватывает меня за шею, нажимает на какие-то точки, и мое сознание плывет. Я еще раз вяло дергаюсь, но потом обмякаю и проваливаюсь в темноту.

Открыв глаза, я не сразу понимаю, где нахожусь. Вокруг темно и пахнет машинным маслом. Со стоном поднимаю с дощатого пола, хватаясь руками за голову. Боль пульсирует в висках, хочется сдохнуть. Оглядываюсь по сторонам. Полоска света из-под двери единственный источник освещения.

Где я? Что со мной будет? Что с Ричардом? Надеюсь, о нем кто-то сейчас заботится. От мысли о сыне у меня случается тихая истерика. Я кусаю свою руку, чтобы не выдать себя Омару, другой рукой размазываю по лицу слезы. В голову лезут чудовищные картины, как мой мальчик теряется, никто о нем не беспокоится, он плачет и хочет к маме. Самая страшная пытка для матери — не знать, что с ее ребенком.

Слышу шаги, задерживаю дыхание. Дверь открывают, и свет из другого помещения падает прямо на меня. Щурюсь, прикрываю глаза, так как мне физически больно.

— Очнулась? — слышу насмешливый голос Омара. — Вставай.

Я не шевелюсь, все еще жмурюсь. Тогда бывший жених подходит ко мне, больно хватает за локоть и дергает вверх. Морщась от боли, встаю на ноги. Он волочит меня за собой, я едва поспеваю переставлять ноги. Помещение, котором горит свет, отказывает просторной комнатой со скудной обстановкой: два стула, стол, продавленный диван и тумбочка со старым телевизором с выпуклым экраном. Меня усаживаю на стул, Омар садится напротив, положив руки на стол.

— Что тебе от меня надо? — дрожащим голосом от переживаний за сына, спрашиваю этого ублюдка, который оставил моего мальчика одного на улице. Будь я сильнее, врезала ему в морду. Настолько меня обуревает злость за его омерзительный поступок.

— Соскучился. До Канады далеко лететь, а тут птичка сама в лапки коту юркнула, — усмехается, шрам оживает, делая лицо Омара еще безобразнее, чем есть.

— Я не скрывалась.

— Я в курсе. Правда, малого ты хорошо прятала. Удивительно, что о нем никто среди твоей родни не знает.

— И не нужно им знать

— Думаю, твой дед жутко обрадуется, узнав, что стал прадедом внука самого Каюма. Сучка ты, Дева. Так подставила меня с этой подменой невесты. Мне эта Мадина на хрен сдалась, ее можно только трахать и все, а вот с тобой было интересно разговаривать.

Грубость Омара вызывает еще большую неприязнь к нему, я стараюсь смотреть на него бесстрастно. Сочувствую Мадине, о том, что Омар ее ни во что не ставит, я предупреждала. Увы, любовь зла, полюбишь и козла.

— Ты с Мадиной развелся? — участь сестры мне не очень интересна, но поддержать разговор с Омаром нужно, за одно попробую выпытать у него, что он планирует делать со мной.

— Нет, конечно. Ваш дед, чтобы погасить скандал в зародыше, больше половины своего бизнеса и имущества мне отписал, — ухмыляется, сверкнув довольно глазами. — А Мадина, по сути, удобная жена. Послушная, мужу в рот смотрит и всегда дает, как только я от нее требую секса. Сейчас вторым беременна. Надеюсь пацаном, первая у нас девка.

— Поздравляю.

— А могла бы на ее месте быть ты! — на «ты» Омар особенно делает упор, намекая, от чего я такая дура отказалась. — Я ведь люблю тебя, Дева… — неожиданно ласковым голосом признается мужчина, вдруг опустившись передо мной на колени. Я, опешив от такой смены его настроения, растерянно смотрю в его пылающие карие глаза.

— С первой встречи люблю тебя. Только тобой и брежу все эти годы…