Что за чертовщина - Люси Вайн (2019)

Мама/папа: А чего это он не хочет ничего устраивать?! Потому что там будет твой отец/твоя мать? Это он/она подговорил/подговорила? Если он/она считает, что я не в состоянии провести вечер в одной комнате с ним/с ней, чтобы отпраздновать двадцатипятилетие своего единственного сына, то может катиться ко всем чертям! Это просто чудовищно несправедливо! Я в высшей степени зрелая и разумная взрослая личность – уж куда более зрелая и разумная, нежели он/она, – и я гораздо более него/нее способна целый вечер держаться в рамках приличий и учтивости. Это он/она, быть может, не сумела/сумел пережить наш развод – но я вполне пережила/пережил. Я живу новой жизнью, и у меня все отлично! И мне на него/нее ну совершенно наплевать!

Я: Да нет, мам/пап, все на самом деле совсем не так. Он/она тут абсолютно ни при чем, честное слово. Просто Тому не хочется в этом году устраивать особый праздник. Да и знаешь, возможно, для вас обоих будет лучше, если вам не придется друг с другом…

Мама/папа: Что ты хочешь этим сказать?! Это твой отец/твоя мать насчет этого уже что-то брякнул/брякнула? А что конкретно? Ну-ка, передай-ка мне в точности.

Я: Да нет, нет, совсем ничего, честное слово. Просто…

Мама/папа: Я взрослый человек, и даже если он/она не способен/способна вести себя прилично, я все же умею быть воспитанной/воспитанным. Я вообще всегда веду себя учтиво. Даже при том, что он/она дерьмо собачье с самым распоганым ртом!

Я: Ладно, отлично. Увидимся тогда в пятницу вечером. До скорого!

Каждый из них словно задался целью доказать, что именно он в выигрыше от развода. И это делает их эгоистами прямо высшей пробы. Думаю, гнев порой творит подобное с людьми. Они начинают видеть исключительно собственные проблемы. Когда я общаюсь с кем-нибудь из родителей, то разговор наш вечно вьется вокруг одного и того же: их неистовой, все испепеляющей ярости по поводу того, на что они убили жизнь. Даже на свадьбе своего двоюродного брата, состоявшейся как раз на днях, мама говорила о том, каким «безнадежным идиотом» был ее бывший муж. Иногда это выглядит забавно, но чаще всего бывает утомительно и попросту стыдно.

Так вот и сегодня: будем сидеть как на иголках в ожидании очередного всплеска ярости, в то время как приятели Тома с предельной поглощенностью станут наблюдать, как двое шестидесятилетних «олдов» сердито зыркают через комнату друг на друга, надувшись, точно маленькие дети. Только, естественно, в совершенно взрослой, цивилизованной манере.

Вместе мы направляемся к большой, открытой планировки гостиной, и Уилл, взяв меня за руку, крепко ее пожимает. Том живет в «урбанистической коммуне», как сам он предпочитает это называть. Не надо сразу закатывать глаза – он на самом деле очень славный парень. Фактически это просто большущий дом со множеством жильцов, которые совершенно свободно туда вселяются и, когда им надо, выезжают. Том у нас человек без определенных занятий, и объясняет он это тем, что якобы «не нашел еще свое призвание». Что, как мне кажется, на самом деле означает, что он просто не желает зарабатывать себе на жизнь. На данный момент он промышляет на карманные расходы как «начинающий шаржист» – и это, да, именно то, что вы сразу и подумали. Это человек, учащийся рисовать шаржи для туристов. Все мы знаем подобного умельца: он вечно усаживается у вас на пути на самом оживленном тротуаре, и у него всегда пришпилен на видном месте не самый, скажем, лучший портрет Джека Николсона. И если вы все же из жалости согласитесь, чтобы он вас нарисовал, то он изобразит вам такой огромный нос, что вы вернетесь домой в слезах и сразу приметесь «прогугливать» пластических хирургов с Харли-стрит[9].

– Давайте, проходите, выпейте чего-нибудь, очень рад, что вы пришли, – произносит Том на одном дыхании, когда мы входим в комнату.