Дасти внимательно осмотрела уздечку.

— Она вроде бы нарочно подрезана…

— Не исключено.

Дасти посмотрела на отца почти испуганно.

— Ты подозреваешь?..

— Да, я почти уверен — это неспроста.

— Но…

— Подумай, Кирстен! — Ян назвал дочь ее настоящим именем, что случалось крайне редко. — Вспомни, как часто за последний год в команде Хильера были всякие неприятности: то кто-то упал, то лошадь понесла…

Дасти протестующе подняла ладонь:

— Отец, ты столько играл. Ты же знаешь, сколько всего случается на поле.

— Взгляни еще раз, дочь, она разорвалась после того, как ее надрезали.

— Но у тебя же нет полной уверенности.

— Да ты видишь все сама. Мне нечего добавить.

Дасти развела руками.

Ян пытался выстроить логическую цепочку. Он вспомнил, как пришлось застрелить лошадей на конюшне Хильера, попытался связать то «происшествие» с испорченной уздечкой, которую держал в руках… А что случится завтра?

Книга четвертая

ПИКИ

Нью-Йорк, октябрь 1987

Резкая, нестерпимая боль.

Слоун смутно помнила, как ее доставили из аэропорта Ла-Гуардиа в одну из манхэттенских больниц. Осталось в памяти, что Джордан все время находился рядом, держал ее за руку, что-то говорил.

И снова боль — раздирающая все тело, будто внутрь кто-то вбил острый шип и проворачивал, мучил ее.

Джордан не отходил от Слоун, пока ее везли по больничным коридорам. Медицинская сестра подошла к каталке, на которой лежала Слоун, измерила ей давление. Покачала головой.

— Высокое. Не волнуйтесь, — обратилась она к Джордану, — доктор придет с минуты на минуту. Какой у нее срок?

— Шесть месяцев, роды в конце декабря.

— Кровотечение было?

— Немножко.

— Токсикоз?

Джордан кивнул.

В кабинет вошел врач — худой и высокий мужчина в халате. Что-то тихо сказал медсестре и повернулся к Джордану:

— Вам надо оставить нас ненадолго…

— Нет, не уходи! — взмолилась Слоун.

— Это в самом деле ненадолго, мне нужно вас осмотреть.

Джордан понимающе кивнул.

— Не волнуйся, дорогая, это быстро.

— Нет, не уходи, — снова попросила Слоун.

— Я буду здесь, за дверью, и сразу же вернусь, как только будет можно! — Он поцеловал ее и вышел.

Врач повернулся к Слоун.

— Когда начались боли?

— Еще в самолете… мы летели из Техаса… я плохо помню. — Слоун говорила еле слышно, резкая боль мешала ей сосредоточиться. — Мне кажется, это длится около часа.

— Вы уверены?

— Нет, не уверена. — «Господи, зачем так много вопросов? Разве он не видит, как мне плохо?» — Я помню только, что… началось в самолете.

— А до этого было что-то? Судороги, тошнота?

Слоун собиралась с силами, чтобы дать внятный ответ.

— Сегодня утром… ничего не могла есть… выворачивало, корчило… в желудке ничего не было, а… будто вот-вот вырвет.

— А судороги?

— Иногда, но несильные.

Врач повернулся к медсестре.

— Еще раз измерьте давление.

Давление у вашей жены очень высокое! — Врач вышел из кабинета. — Ситуация крайне серьезная.

Джордан с тревогой взглянул на него.

— Что надо делать?

Необходимо как можно скорей прервать беременность.

— Иного выхода нет?

Врач развел руками.

— Мне очень жаль.

— Вы ей сообщили?

— Попытался. Но она ясно дала понять, что согласия на это не даст, хотя ребенок обречен на гибель в любом случае.

Джордан удивленно посмотрел на врача: столь жестокого приговора он не ожидал.

— Мы ничего не можем сделать! — Врач почти оправдывался. — Потеря ребенка очевидна. Из них двоих мы можем спасти только мать. И то, если мы будем действовать быстро!

Джордан понимал, что для врача все случившееся — казус в работе, но так холодно и равнодушно говорить о трагедии?!

— Я должен поговорить с женой.