Единственная - Норма Бейшир (1994)

— Знаешь, мне кажется, что этот эпизод запросто можно сократить, — Адриена делала свои редакторские замечания, а Слоун заносила их в желтый блокнот. — Но тут, смотри… — Адриена вдруг увидела, что Слоун не слышит ее. — Может, отложим пока…

Слоун не ответила, по-прежнему безучастная ко всему. Адриена покачала головой. Что происходит с подругой? Вернулась из Франции сама не своя. Деятельная Адриена поняла, что наконец наступило время для решительных поступков.

— Ты меня, конечно, извини за прямоту, Слоун, но я скажу тебе откровенно: считаю эту твою вещь слабой и хуже — безнадежной. Лучше просто забыть о ней. — Адриена говорила убежденно. В ее искренности нельзя было сомневаться. — Что ты скажешь?

— Что скажу? — Слоун рассеянно подняла руку, как будто желая поправить прическу. — Извини, я немного задумалась… Значит, ты считаешь, что моя последняя вещь — лучшее из того, что я написала до сих пор?

— Слоун! Ты меня убьешь, ей-богу! — Адриена весело рассмеялась. — Ты не слышала ни слова из того, о чем я тебе толковала, — и попала прямо пальцем в небо!

Слоун вскинула голову, силясь стряхнуть оцепенение, виновато посмотрела на подругу.

— Прости меня, я задумалась.

Адриена снисходительно улыбнулась несвязным оправданиям подруги.

— Конечно, конечно! Ты настолько ушла в себя, что и не заметила, как я разнесла твой роман в пух и прах. — Адриена оттолкнулась от стола и отъехала на своем движущемся на колесиках кресле в угол кабинета. Отсмеявшись, подошла к столу и уселась на краешек в своей излюбленной позе.

— Признайся, ты думала сейчас о своем игроке? — Адриена теребила ворот голубого шелкового платья.

— О каком таком «своем игроке»? — раздраженно спросила Слоун.

— Ну о том… довилльском. — Адриена улыбалась, глядя на смятение подруги. — Я ведь внимательно читаю «Пари-матч», Слоун.

— И ты веришь всем этим небылицам? Этим темным писакам, — саркастически хмыкнула Слоун. Нашлась-таки, вывернулась! Но в глаза Адриены так и не взглянула.

— Да, об этом трепались все газеты и журналы! — Адриена нашла в столе пачку вырезок и протянула Слоун. Фотографии, фотографии… и везде рядом с ней один и тот же игрок. — Слоун, ты права, он просто великолепен! Но кто он?

— Его зовут Джордан Филлипс. У нас оказались общие знакомые. — Слоун лепетала пустые, ничего не значащие слова и, глядя на фотографию, вспоминала дни и ночи в Онфлере. — Джордан научил меня, между прочим, немножко играть в поло.

— И больше ничему? — усомнилась Адриена.

— А чему, полагаешь, он мог бы меня научить?

— Слоун, на этих фотографиях, поверь мне, вы отнюдь не учитель с прилежной ученицей.

Что тут возразишь?

— Пусть так, так… Ты это хотела услышать — ну, пожалуйста.

— Ладно, не злись. — Адриена внимательно посмотрела на подругу. — И каков же он в постели?

Слоун смотрела укоризненно.

— О, Господи, Слоун! Ты вознесла своего Филлипса так высоко, что боишься рот раскрыть — вдруг что-нибудь оскорбит его милость. Он что, святой?.. Как подруга я просто волнуюсь за тебя, а как твой редактор обязана знать все, от чего зависит твоя писательская судьба.

— Спасибо, но со своими трудностями я справлюсь сама.

— Да, я вижу, как ты справляешься. Потому и беспокоюсь.

Слоун вернула вырезки Адриене и встала.

— Только теперь, Адриена, я поняла, что там, во Франции, провела самую прекрасную неделю своей жизни. Да — потому что была в Довилле с Джорданом Филлипсом. Мне с ним было легко и весело: замечательный он человек, и блестящий спортсмен, и необыкновенный мужчина. Он помог мне ощутить себя женщиной, и это было прекрасно, как никогда раньше.

— И после всего ты прогнала его? — изумилась Адриена.

Слоун удрученно кивнула.

— Адриена, я реалистка и понимаю, что наши отношения не могут иметь продолжения. И я сама прекратила их, пока не увязла с головой.

— И с каких это пор ты записалась в ясновидящие?