— Значит, ты вернулся в Кэлберн навсегда? Или только зализать раны после развода, а через несколько месяцев снова станешь столичным архитектором?

Мэтт минуту помолчал, включая поворотники и проверяя в зеркало, нет ли машин, прежде чем сделать левый поворот.

— Сказать по правде, я и сам не знаю. Но до конца своих дней заколачивать гвозди меня как-то не тянет.

— А чем бы ты хотел заниматься?

— Жилищной архитектурой. Проектировать дома. Мне всегда это нравилось.

— Почему же тогда работал на строительстве небоскребов?

— Лучше платили.

— А-а, ясно. Деньги. Главное условие. Джимми часто говорил, что если работаешь только ради денег, никогда их не получишь.

— Так говорят все, у кого в карманах пусто.

Бейли ничего не ответила на это, только отвернулась и подавила улыбку.

— Ну и что это такое было?

— Ты о чем? — удивилась она, снова взглянув на него.

— О твоей хитрой усмешке. Я что, выставил себя идиотом?

— Да просто Джимми был далеко не бедным.

— Правда? Тогда почему же ничего тебе не оставил?

— Он… — Бейли вздохнула и покачала головой. — Не знаю. Точнее, могу догадываться, но почему он завещал мне эту ферму в этом городе? Мне всегда казалось, что Джимми терпеть не может вспоминать свое детство, он запрещал даже заговаривать о нем. Но если детство он ненавидел, почему завещал мне дом, где провел его? Если, конечно, это его дом. А я не уверена. — Она снова уставилась в окно, стараясь взять себя в руки.

— Вчера ночью, — негромко заговорил Мэтт, — я подключился к Интернету по телефонной линии и нашел, что хотел. И уже заплатил тридцать пять баксов, чтобы узнать, кому принадлежал раньше твой дом. В понедельник будет известно.

Бейли не знала, смеяться ей или плакать. Если выяснится, что дом был собственностью Джеймса Мэнвилла, тайна все равно всплывет, как бы ревностно Мэтт не оберегал ее. А вдруг его отношение к ней переменится?

— Бейли…

—Да?

— Сегодня днем Пэтси созывает гостей, и…

— Меня тоже пригласили?

— Ты почетный гость.

— Значит, мне опять зададут тысячу и один вопрос обо всех подробностях моей личной жизни?

— Скорее всего. И вдобавок попытаются с ходу выдать тебя замуж за меня. Сваха — основная профессия моей невестки.

— Она старается для всех или только для тебя?

— В основном для меня. По-моему, она просто боится, что я навсегда поселюсь у нее, если какая-нибудь женщина не сжалится надо мной и не возьмет в мужья.

— Но скажи на милость, чем ты ей так насолил, что она спешит от тебя отделаться?

— Моя невестка живет для того, чтобы шить. Наверху в комнате у нее швейная машинка, большой стол, куча выкроек. Умение шить — ее гордость и слава. Когда надо собрать средства на какие-нибудь благотворительные нужды, возглавить швейный комитет предлагают не кому-нибудь, а Пэтси.

— И что же? — непонимающе спросила Бейли.

— А то, что последние полгода я сплю у нее в швейной мастерской, — объяснил Мэтт.

— Господи!

— Вот именно.

— Так это Пэтси платит мне за жилье или все-таки ты?

— Очень смешно! — фыркнул Мэтт и улыбнулся, сворачивая к дому Пэтси.

Как он и сказал, Бейли выпала роль почетной гостьи, поэтому вся семья была уже в сборе и ждала только их с Мэттом. В число приглашенных попали Дженис с мужем Скоттом, которого Бейли увидела впервые и почему-то сразу невзлюбила. Людей такой породы Джимми презрительно называл «делягами» — они во всем искали свою выгоду, вечно заключали сделки и боялись, как бы не продешевить. Пожимая Скотту руку, Бейли втайне порадовалась, что он понятия не имеет о ее прошлом: узнав, что она была замужем за миллиардером, Скотт наверняка попытался бы что-нибудь ей продать. Впрочем, неведение Скотта спасло ее ненадолго: немного освоившись, он предложил продать ему «тойоту» и купить у него «киа».

Мэтт обнял Бейли за плечи и отвел в сторонку.