Горький мед - Мария Лебедева (1996)

— Допустим, это так и есть, и доказательством тому является ваш приезд сюда, на что не каждая женщина отважилась бы.

Ольга почувствовала, что изменился не только его тон, превратившись из насмешливого и манерного в обычный человеческий, но и сам Ираклий как-то вдруг преобразился. Горькая складка легла возле его рта, глаза печально потемнели, лицо осунулось, и если бы не ситуация, благодаря которой она оказалась в этой чужой комнате, и не способ доставки ее в эту комнату, то человек, сидящий напротив, мог бы вызвать ее искреннюю симпатию.

— А поскольку это так, — продолжал он, — я могу говорить с вами вполне откровенно. Вы позволите?

Не совсем понимая, что от нее требуется, Ольга снова кивнула.

— Так вот, история эта мелодраматическая, — проговорил он с грустной усмешкой, — но, к сожалению, без счастливого конца. Дело в том, Ольга Михайловна, что я, находясь, как вы видите, далеко не в юных летах… ммм… влюбился в Светлану… пылко, без памяти, как, поверьте, и в молодости никого не любил.

Он откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза и замолк. Она видела, что ему трудно продолжать и что говорит он действительно искренне и с болью.

Дальнейшее его повествование вызвало у Ольги смешанные и противоречивые чувства: с одной стороны, она готова была понять Светку, увлекшуюся Ираклием и сбежавшую с ним на какой-то хутор в Прибалтике, где они прожили одни, ни с кем не встречаясь, почти два месяца; вторая же половина его рассказа никак не укладывалась в рамки этой пасторали, и от нее попахивало духом гангстерских фильмов о мафиозных разборках, которые в последнее время заполнили не только кинотеатры, но и сознание честных граждан.

Оказалось, что Ираклий, в прошлом действительно актер, но с незадавшейся творческой судьбой, решил года два назад организовать свое акционерное общество, к театру имевшее очень отдаленное отношение. То ли его организаторские способности оказались более мощными, чем актерский талант, то ли просто удачно проявились именно тогда, когда подобные общества, товарищества и кооперативы начали расти как грибы и так же мгновенно исчезать под рукой ловкого грибника, но дело быстро пошло на лад. Помог ему встать на ноги, правда небескорыстно, один знакомый режиссер, который, не понятый публикой и преданный спонсорами, завел свое дело давно, чуть ли не с начала перестройки, и до тонкостей знал ситуацию в непростом мире бизнеса.

О деятельности своей фирмы Ираклий говорил как-то уклончиво, туманно, так что трудно было понять, чем же все-таки занималась она все это время до своего окончательного краха. «Кое-что, связанное с недвижимостью», — сказал он, но это тоже не внесло должной ясности, потому как, скажем, вор-домушник с полным основанием мог бы охарактеризовать свою деятельность точно так же.

В общем, все дело кончилось тем, что, как только фирма Ираклия развернулась и начала расцветать, бывший режиссер неожиданно потребовал свою долю, которая оказывалась львиной, на том основании, что, не будь его, Ираклий до сих пор за гроши выходил бы на сцену своего театра и произносил: «Ну-с, милостивый государь мой…» И когда Ираклий с Николашей, мягко говоря, не согласились с такой постановкой вопроса, бизнесмен от режиссуры принялся действовать. Бывшему режиссеру хватало воображения, и, сними он фильм на подобный сюжет, кассовый успех был бы ему обеспечен. Но он предпочел не переносить жизнь на экран, а поступил с точностью до наоборот, то есть разворачивал сценарий возможного вестерна в жизни, используя при этом не гримированных актеров, а натуральных профессионалов, добывавших себе хлеб насущный, силой отбирая его у других.