Привет, любимая - Елена Квашнина (2014)

- Да он в городе служил. При штабе. Каждую субботу увольнительную на двое суток получал.

- Ну и иди к своему Олегу! - Рыжий был неожиданно спокоен.

Мне стало весело. Хорошо вот так лежать, смотреть в темноту и улыбаться. Не взбесился, не надумал скандалить. Изменила его армия. Сильный толчок в плечо даже ошеломил. Я наполовину свалилась с кровати.

- Ты что, сдурел?

- Было же сказано: иди к своему Олегу! Иди, любимая, иди!

- Между прочим, это моя комната! - огрызнулась я, - И моя кровать!

- Сказано: уходи!

О, господи! Да он просто в бешенстве. Сам от злости трясется, и кровать под ним ходуном ходит. Ну, вот тебе и правда! Для чего сказала? Накликала беду и только. Знала же, чем это кончится. Он и раньше мне по ночам допросы устраивал. Подзабыла об этом за два года, что ли? Как я боялась таких разговоров! До истерики! Старалась малейшего повода не давать, по струночке у Мишки вышагивала. Но теперь меня словно муха какая укусила. Ведь едва вернулся. Столько не виделись. Мог бы и подождать, потерпеть недельку. Я ему не собственность! И не шлюха! Сколько можно! Хватит! Хочешь скандала? Будет тебе скандал!

Кубарем скатилась с кровати, куда опять успела залезть. Кое-как в темноте нашла халат. Надела его. И, сцепив зубы, пошла к двери, на ходу застегивая пуговицы. Взялась за ручку двери. Но открыть дверь не успела. Рыжий навалился на меня сзади всем своим многотонным телом.

- И куда же ты так резво побежала?

- Куда ты приказал, туда и побежала!

Не буду с ним ночевать, лучше в сенях посижу. Ему дозволено было Светку в первый же день полтора часа провожать. Прошли те времена, когда моего сопротивления хватало ровно на полминуты. Я выросла. И желаю, чтобы меня не только хотели, но и любили. А любовь предполагает уважение.

Рыжему пришлось изрядно попотеть. В ход у меня пошло все: локти, колени, голова, зубы и даже ногти.

- Да уймись же ты, в самом деле, чертова баба! Смотри - всего искусала, - кряхтел Рыжий. Он крепко спеленал меня руками, помогая себе одной ногой, на второй утвердился прочно, не шатался. Я сдула со лба влажную прядь, немного отдышалась и сказала:

- Пусти, Рыжий! Иначе еще больше искусаю.

- Куда?

- Что?

- Куда отпустить-то, спрашиваю?

- К Олегу!

- К Олегу? - с неискренним сочувствием переспросил Мишка и сразу же добавил, - Еще чего?! Помечтай немного.

И опять ему пришлось использовать грубую мужскую силу. Наступил момент, когда до Рыжего все-таки дошло, что борьбу эту я веду совершенно серьезно. Вот тут-то мне пришлось действительно туго. И, если лёгкая затрещина не совсем охладила мой пыл, то увесистый шлепок под зад заставил на минуту притихнуть. Этого оказалось вполне достаточно. Мишка перекинул меня через плечо, подержал немного вниз головой и бросил на кровать, как мешок с картошкой. Я бы, наверное, успела скатиться с кровати, но он молниеносно шлепнулся рядом. Одну руку быстро просунул мне под спину, другой придавил грудь. Я закрыла глаза и закусила нижнюю губу. Это для того, чтобы не сказать ему ни единого слова. Даже если очень захочется. Тем более, если захочется.

- Повоевали и баста! - переводя дух проговорил Мишка. - Что еще за бунт?!

Молчать, конечно, трудно. Очень трудно. Так и подмывало сказать ему что-нибудь злое и обидное.

- Запомни! - Мишка, не торопясь, подбирал слова, словно гвозди в гроб заколачивал, - Ты - моя женщина! Не Олега! Не соседа! Не кого-то еще! Ты - моя женщина! Какие бы ссоры у нас с тобой не случались. Это на всю жизнь, Аля. В армии это стало ясно, как божий день. И не бунтуй. Ничего не получится.

Я все еще цепляла зубами нижнюю губу.