Женщина на грани... - Милена Иванова (2010)

Я убрала свои вещи в шкаф к Антонио, потому что в моей комнате помещались только кровать и стул возле кровати. Потом постелила свое белье и достала из чемодана свою подушку. Потом прибрала свое карикатурное жилище, пародию на квартиру. Утешало только то, что теперь у меня не было ничего, что бы сочеталось с прилагательным «большой», поэтому прибираться будет нетрудно и привыкать недолго.

Затем я отправилась в кухню и выгребла оттуда столько дерьма, что у меня чуть галлюцинации не начались. Глазам не поверить, как все было загажено. Ни Эстрельи, ни Антонио не оказалось дома. Поскольку это было воскресенье, они находились там, где их ветер носил. Каждый на своем месте. У меня в голове не умещалось, как молодые ребята могли жить в такой мерзости. По ходу дела мне пришлось убить двадцать восемь тараканов, зато, перед уходом окинув кухню последним взглядом, я осталась довольна собой — она выглядела вполне прилично. Теперь дошла очередь и до ванной. На полу валялись волосы, а на полочках этажерки — пустые тюбики от зубной пасты, ржавые лезвия для бритья, старые зубные щетки, флаконы с подозрительными жидкостями и обрывки ваты. Тяжело вздохнув, я взяла мешок для мусора и сгребла туда все, что на вид выглядело трехлетней давности. Затем я высыпала в ванну щелочь в таком количестве, в каком ее обычно только на заводе выпускают, и после полутора часов неустанной оттирки и двух поломанных ногтей она снова засверкала как новенькая, а унитазом наконец-то можно стало пользоваться, и я впервые за все это время смогла на него сесть.

Я по-настоящему устала. Достав пиво из холодильника, с банкой в одной руке и сигаретой в другой я снова прошлась по квартире. На это больно было смотреть: мебель как будто только что подобрали на улице, куда ее выбросили предыдущие хозяева, окна не видели тряпки и воды с тех пор, как их вставили при строительстве, занавески были черны от копоти сигаретного дыма. Я решила оставить гостиную в первозданном виде, чтобы было с чем сравнить, и присела на диван полистать журнал «Ола!», который нашла под тем же диваном. Как раз когда я познакомилась с последними сплетнями, местными и международными, наконец вернулись Эстрелья и Антонио. Лица у обоих были красными от загара, они были похожи на дырки, прожженные утюгом, или на жареных креветок. Ребята ходили в бассейн. Я предложила им холодного пива, и мы разболтались.

Эстрелья оказалась беззаботным и улыбчивым созданием, невинным и невозмутимым. Думаю, с ней мы легко уживемся, потому что она из тех, кто ни от кого не требует ничего лишнего или вообще ничего и не портит тебе кровь каждый день по поводу и без повода. Она рассказала, что преподает танцы в академии, и, если неправильно истолковать ее слова, можно было бы прийти к выводу, что она ненавидит свою работу.

Антонио учился на втором курсе в университете и, чтобы хоть как-то сводить концы с концами, занимался распространением рекламы какого-то туристического агентства. Парень он был худющий и при этом приблизительно моего роста, но на первый взгляд показался мне симпатичным, потому что глаза у него были круглые и невинные, а взгляд — благородный.

Они рассказали мне о своих романах. У Эстрельи был жених, который жил в Барселоне, и многочисленные связи здесь, в Мадриде. Антонио только что порвал со своей постоянной подругой и теперь находился в депрессии по этому поводу и одновременно в поиске подходящей пары, потому что, по его словам, он не был создан для одиночества.