Стараясь превозмочь усталость и остановить заметное дрожание рук, Дафни припудрила нос, обновила помаду на губах и встала, расправляя платье. В этот момент ей пришла в голову, что, возможно, было бы лучше, если бы им не напомнили про обед. Тогда скорее был бы положен конец забавному, и в то же время раздражающему делу, связанному с брачным ложем, и она смогла бы спокойно уснуть. Быстрым движением схватив бокал, она залпом выпила игристое содержимое словно лекарство, затем быстро отскочила в сторону, когда здоровенный, мягко ступающий лакей внес их чемоданы в комнату вслед за улыбающейся горничной в аккуратной форме.

— Ну, вот и отлично, — весело похвалил ее Тоби, склонился над плечом Дафни, чтобы осмотреть свое отражение в зеркале, пригладил рукой волосы: — Пойдем разделаемся с этой бутылкой шампанского, пока распаковывают багаж. Потом закажем обед.

Вечер был прекрасен, Дафни даже сумела забыть или, по крайней мере, не вспоминать о том, что должно было стать его логическим продолжением. Они хорошо пообедали, немного потанцевали, обсудили хлынувший в последнее время из-под пера многочисленных авторов поток антивоенных книг, уродство дамской стрижки «под мальчика» и согласились, что последнее рождественское шоу Кауорда, его «Милостивый год», выглядело достаточно неплохо и вполне достойно посещения. Столики и танцевальная площадка стали пустеть. Наконец Тоби открыто взглянул на часы и слегка потянулся в кресле.

— Ну, что ж… Длинный выдался день. Я думаю, пора закругляться, — сказал он, не глядя на Дафни.

Неожиданно до нее с ослепительной ясностью дошло, что он тоже нервничает. На мгновение Дафни подумалось, что и он может быть таким же неопытным, как она. Но эта мысль быстро ушла, как только она вспомнила все намеки и сплетни, которые достигали ее слуха за те несколько месяцев, что прошли с момента их помолвки. Широко и ненатурально улыбнувшись, она поднялась.

— Да, конечно. Это был ужасно утомительный день.

Она взяла его под руку и позволила провести себя через холл и по лестнице. Когда Тоби открыл дверь, на них тяжело и сладко обрушился запах цветов.

— Думаю, мне стоит… — он запнулся.

— Что? — повернулась к нему Дафни.

Тоби неопределенно махнул рукой:

— Пожалуй, спущусь вниз принять последний стаканчик. Я оставляю тебя одну, — он кашлянул, — чтобы ты могла спокойно подготовиться.

Смущение повисло в воздухе, тяжелое, словно запах цветов.

— О да, — сказала она. — Спасибо.

Тоби кивнул. Повернулся. И тихонько закрыл за собой дверь.

Она надолго замерла, стоя абсолютно недвижимо там, где он ее оставил. Разочарование и облегчение боролись в ее душе. Чего же она ожидала? Что он набросится на нее, едва переступив порог? Будет мурлыкать всякие нежности о радостях любви? Ошеломит ее страстью, безжалостно отбрасывая ее девственные возражения? Какая чепуха!

Она устало сбросила туфли, оставив их там, где они упали, и прошла в пышную спальню.

Десять минуг спустя Дафни уютно устроилась на постели, одетая в тонкую фланелевую ночную рубашку. Роскошное неглиже цвета перечной мяты осталось в ящике среди ее белья.

Уже почти засыпая, она услышала, что дверь открывается. Дафни прикрыла глаза, притворяясь, что спит — это было сделано бессознательно. Однако она тут же сказала себе, что нужно играть честно, и открыла глаза. Тоби раздевался, стоя перед гардеробом. Дафни поспешно зажмурилась.

Она слышала звук его спокойных неторопливых шагов. Вот он прошел в ванную и закрыл дверь. Вскоре он вышел. Дафни почувствовала, как постель чуть качнулась, и Тоби, осторожно скользнув под одеяло, примостился рядом с ней. Дафни ощущала, что он совершенно голый. Она открыла глаза.

Тоби лежал рядом с ней, повернув голову, и смотрел на нее. Дафни закусила губу. Она чувствовала, что ее тело совершенно неподвижно, словно скованное тяжелым панцирем, хотя на ней была лишь привычная теплая фланель.