Райский уголок - Тереза Крейн (1997)

Рейчел, положив руку на крепенькое молодое плечо Флип, улыбнулась, глядя в открытое, усыпанное веснушками лицо. И тут она испытала похожее на шок ощущение, осознав, что плавное течение детства Филиппы подошло к концу. В ярком свете летнего солнца перед ней стояла девочка — нет, уже не девочка, хотя пока еще и не женщина, в которой явственно проступала вполне сформировавшаяся личность. Темные глаза, невозмутимо спокойные, смотрели прямо и доверчиво, излучая уверенность, что весь мир должен принадлежать их обладательнице без каких-либо усилий с ее стороны. Преодолев завесу времени, отделяющую ее от детства, Рейчел вспомнила отца Флип, Филиппа Ван Дамма. Именно от него она унаследовала это обаяние, перед которым невозможно было устоять, а от своей матери — силу, о которой пока не догадывалась, поскольку еще не представился случай ее испытать.

— Но что скажет Салли?.. — спросила Рейчел.

— О моей короткой стрижке? Ох, не задавай глупых вопросов. Ей это не понравится. Родители всегда возмущаются, когда дети сами что-то меняют, разве не так? Ладно, Рейчел, пойдем — я просто умираю от нетерпения, чтобы это наконец произошло.

Они уже были перед самым домом, когда Рейчел как бы ненароком спросила:

— Как этот человек называл тебя?

— Что? — Филиппа обернулась; на лице ее читалось неподдельное смущение.

Рейчел помедлила, словно вспоминая:

— Он называл тебя… ракли, моя ракли. — Она вновь вспомнила сдержанный оттенок нежности в голосе мужчины, когда он произносил это слово. — Что это значит?

— Ах, ракли. Это значит, — Филиппа сделала паузу, — цыганочка.

— Цыганочка? Что ж, наверное, так оно и есть. Только, — Рейчел понизила голос почти до шепота, — это было сказано как-то уж очень ласково. Ты не находишь?

— Ну… — растерянно протянула Филиппа.

— Ладно, не будем об этом. — Рейчел легкими скользящими шагами, преодолевая сразу по две ступеньки, взлетела на террасу. — Надеюсь, твой цыган не очень огорчится, что его ракли коротко постригли?

Дафни Андерскор терпеть не могла покупать наряды. Она вообще не любила ходить по магазинам, но покупка одежды была особенно неприятным делом. В магазинах всегда было жарко. Чувствуя, что бойкие и изящные продавщицы высокомерно посматривают на ее угловатую фигуру и некрасивое лицо, она терялась и ощущала неловкость. Ее приводила в раздражение мысль, что любая вещь, какую бы она ни примерила, будет выглядеть на ней словно тряпка на пугале. Дафни понятия не имела, что ей идет, и довольно сильно подозревала, что не идет ничего. Поэтому дома она обычно ходила в покошенных джемперах и юбках, и никогда не надевала явно неподходящие для нее короткие модные платья. Тем не менее накануне посещения оперы, куда ее пригласил Тоби, она попыталась что-то предпринять, хотя заранее сожалела о напрасно потерянном времени. Она прошлась по универмагам Оксфорд-стрит и Регент-стрит, поскольку умеренная сумма, которую выделил ей отец, не позволяла воспользоваться услугами маленьких дорогих салонов, а также шикарных магазинов на Бонд-стрит. И не нашла абсолютно ничего, что хоть каким-то образом подошло бы ей. В раздражении Дафни подумала, что лучше уж нацепить на себя уцененный абажур, когда продавец из магазина Питера Робинсона пытался пробудить в ней симпатию к какому-то замысловатому изделию, сплетенному из черных ниток. В магазине Дикинса и Джонса вечернее бархатное платье цвета недозрелого лимона, отороченное обезьяньим мехом, показалось ей столь нелепым, что поймав в зеркале над плечом фальшиво-восторженный взгляд продавца, она не нашла ничего лучшего, как рассмеяться вслух.