— Мне кажется, — начала она и смолкла, не в силах продолжить, так как от вспыхнувшего волнения к горлу подкатил ком и перехватило дыхание. Лео сидел неподвижно и смотрел на нее открыто и внимательно. Кэрри понимала, что она выдала себя, что на ее лице, как в зеркале отражаются нахлынувшие чувства, но скрывать их было выше ее сил. Каким наслаждением было просто сидеть и смотреть на любимое лицо, черточку за черточкой, линию за линией впитывая и запоминая, как в омут погружаясь в нежный взгляд его глаз. Это ли было не счастье, столь сильное и глубокое, что могло сравниться с болью? Она не могла отвести от него глаз. Он хотел было что-то произнести, но только покачал головой.

Наконец Кэрри перевела взгляд на его руки, которые покоились на столе, сильные, загорелые, с длинными тонкими пальцами.

«Прикоснись ко мне, пожалуйста, прикоснись».

Словно прочитав ее мысли, он поднял руку и нежно провел по ее щеке.

Она закрыла глаза, ощущая тепло его прикосновения, осознавая, что дрожит, и что он, должно быть, чувствует это.

— Я должен идти, — глухо сказал он.

Она была как во сне, не в состоянии ни говорить, ни двигаться.

— Я приду завтра рано утром. Мы можем начать с башенной комнаты.

Она кивнула.

Стул заскрипел под ним, когда он поднялся.

— Нам нужно еще что-нибудь, кроме свежего хлеба?

— Нет.

— Хорошо. В таком случае, до завтра. — Однако он медлил, глядя на нее, словно чего-то ожидая.

— Да. До завтра.

«Не уходи. Пожалуйста, не уходи».

Он резко повернулся, легко сбежал вниз по ступенькам и зашагал прочь по тропе, двигаясь уверенно, с прирожденной грацией дикого зверя. Вот он остановился, закурил, прикрывая пламя ладонями, потом поднял голову и улыбнулся, махнув на прощанье рукой. Кэрри махнула в ответ, следя за его легкой фигурой до тех пор, пока она не скрылась в сумерках среди раскидистых каштанов. Все сердцем желая остановить его. Всем сердцем желая вернуть его обратно.

Но он ни разу больше не повернулся и не помахал ей рукой.

Кэрри долго сидела неподвижно, глядя на то место, где он только что сидел. Вино, что он налил ей, осталось нетронутым. Потом она потянулась за дневником, подвинула его к себе, склонила голову и невидящими глазами уставилась на потрепанную обложку.

Перед ее глазами все еще стоял образ Лео. В ушах до сих пор звучал его голос.

Она открыла дневник наугад, пытаясь сосредоточиться.

Любимые глаза, голубые, как небо, взирали на нее со страницы.

«Сад — это, конечно, пока только мой замысел, на осуществление которого потребуется много лет. Может быть, вся моя жизнь и жизнь многих других людей, но я непременно сделаю это.» «Красивая женщина, но сложный человек». Что он хотел этим сказать?

«Я хочу, чтобы он стал нашим памятником — Леонарда и моим — нашим даром миру и тем, кто придет после нас.» Смысл прочитанного никак не доходил до нее. О чем она думала сейчас? О выражении его глаз, когда он смотрел на нее? О нежности его прикосновения? О том, что же с ней происходит?

Она склонила голову и закрыла глаза руками. Лео, таинственный и волнующий, смотрел на нее не отрываясь.

«Возьми себя в руки, Кэрри Стоу».

Она откинулась на спинку стула. Подул легкий, свежий ветерок. Над вершинами гор легкие облака постепенно сгущались в тучи. Она сунула руки в рукава вязаного жакета и сидела, наблюдая за тем, как темнеет небо.

Чего же ты хочешь, Кэрри Стоу?

Ответ был простой и ясный.

«Лео. Я хочу Лео!»

«И что конкретно это означает?»

«Я хочу быть с ним. Мечтаю, чтобы и он хотел того же. Я хочу, чтобы у него не бьшо сил покинуть меня. Хочу слушать его, смотреть на него. Прикасаться к нему.

И хочу, чтобы он прикасался ко мне.»