Чувствуя магнетическое притяжение к своему брату по духу, Поль произнес почти бессознательно:

— Она говорила, что я сын принца.

— Сын чего? — воскликнул Барней Биль, вскочив так резко, что несколько книг посыпались на землю.

Поль повторил роковое слово.

— Черт дери! — воскликнул Барней Биль. — Да разве ты не знаешь, кто твой отец?

Поль рассказал о своей печальной попытке проникнуть в тайну своего рождения.

— Сковородку? Об голову? Ну и мать у тебя!

Поль горячо отрекся от нее.

Барней Биль задумчиво затянулся. Потом, вынув трубку изо рта, положил костлявую руку на плечо мальчика.

— Как ты думаешь, кто была твоя мать? — спросил он серьезно. — Принцесса?

— Да, почему бы нет? — ответил Поль.

— Почему бы нет? — повторил, как эхо, Барней Биль. — Почему бы нет? Ты дьявольски счастливый ребенок. Хотел бы я быть таким утерянным сыном. Уж я знаю, что сделал бы!

— Что же именно? — спросил Поль.

— Я бы отыскал моих высокородных родителей.

— Но как? — спросил Поль.

— Я проехал бы по всей Англии, расспрашивая всех встречных принцесс. Их ведь не встретишь у каждого деревенского колодца, — прибавил он, когда мальчик, почувствовав ироническую нотку, готов был обидеться. — Но если как следует откроешь глаза и навостришь уши, ты узнаешь, как их найти. Черт дери! Я не оставался бы негром, рабом на фабрике, если б я был утерянный сын. Я не позволил бы Сэму и Полли Бэтонам бить меня и морить голодом. Ну нет! Или ты думаешь, что твои высокородные родители сами придут отыскивать тебя в это вонючее предместье? Держи карман шире! Ты сам должен отыскать их, сынок. Кого-нибудь найдешь по дороге, если достаточно долго попутешествовать. Что ты об этом думаешь?

— Я отыщу их, — сказал Поль, у которого голова закружилась от открывшихся ему возможностей.

— Когда же ты отправишься в путь? — спросил Барней Биль.

Поль прислушался к звону заработанных денег в кармане. Он был капиталистом. Трепет независимости охватил его. Будет ли более удобный момент?

— Я отправлюсь сейчас же, — воскликнул он.

Была ночь, темная, несмотря на звезды. Огни уже погасли в окнах окраинных домов; горели только красные, зеленые и белые фонари на железной дороге за мрачным зданием газового завода. Если не считать грохота пробегавших время от времени поездов и шума трамваев да жевания и топота старой лошади, переминавшейся с ноги на ногу, все молчало. В сравнении с домом и Бэдж-стрит здесь, казалось, царило могильное безмолвие. Барней Биль некоторое время курил молча, а Поль сидел с бьющимся сердцем. Простота великого приключения ошеломила его. Все, что он должен был сделать — это только уйти и пуститься в путешествие, свободный как воробей.

Наконец Барней Биль соскочил с подножки.

— Погоди здесь, сынок, пока я вернусь.

Он заковылял через пустырь и сел около ямы, где убили женщину. Требовалось подумать, разобраться в вопросах этического характера. Бродячий торговец щетками и циновками, хотя бы он и возил с собой «Семейное чтение» Касселя и «Мемуары» Генри Киркуайта, обычно мало уделяет времени психологическим проблемам. Хватает на день и одних физических забот. А когда человек вроде Барнея Биля не обременен «вечноженственным», то решение жизненных вопросов становится и вовсе простым. Теперь, однако, ему пришлось вернуться к той эпохе, еще предшествовавшей рождению Поля, когда «вечноженственное» сыграло с ним немало шуток, когда всяческие страсти и волнения вовлекали его в свой головокружительный вихрь. Теперь никакие страсти не волновали его, но воспоминание о них создавало атмосферу запутанности. Теперь приходилось обсуждать и взвешивать. Надо было согласовать высокие мечты с мрачной реальностью. Барней Биль снял картузик и стал скрести затылок. По прошествии некоторого времени он выругал кого-то неведомого и заковылял к фургону.

— Так, значит, решено? Ты отправляешься разыскивать своих высокородных родителей?