Посмотри на меня - Сесилия Ахерн (2016)

– Простите за вчерашний вечер, Элизабет. Вы знаете меня, тут не было злого умысла. – Он остановился, лихорадочно соображая, как объяснить ей, что произошло с ним вчера и стоит ли вообще это делать, и решил, что пока не надо. – Знаете, Элизабет, чем больше вы пытаетесь все упростить, тем сильнее все усложняете. Вы создаете правила, возводите стены, отталкиваете людей, обманываете саму себя и не обращаете внимания на искренние чувства. Это не делает жизнь проще.

Элизабет провела рукой по волосам.

– У меня пропала сестра, на руках шестилетний племянник, для которого я должна быть матерью, хотя ничего не понимаю в детях, отец, который неделями не отходит от окна, потому что ждет возвращения жены, исчезнувшей больше двадцати лет назад. Вчера вечером я поняла, что делаю то же самое, что и он: сижу на ступеньках и, глядя в окно, жду мужчину без фамилии, который говорит мне, что он родом из какого-то Яизатнафа. Дня не проходило, чтобы я не искала этот чертов Яизатнаф в Интернете и в атласе, пока не выяснила, что его не существует. – Она перевела дыхание. – Вы мне нравитесь, Айвен, правда, но сначала вы меня целуете, а потом не приходите на свидание. Я не понимаю, что между нами происходит. У меня и так достаточно тревог и боли, и я не хочу пополнять эту коллекцию. – Она устало потерла глаза.

Они смотрели на озеро. Из воды опять выпрыгнул лосось, пошла рябь, и раздался мягкий всплеск. На другой стороне цапля на своих ногах-ходулях тихо подошла к кромке воды. Это был настоящий рыбак за работой, наблюдающий и терпеливо ждущий нужного момента, чтобы пробить клювом стеклянную поверхность воды.

Айвен не мог не заметить сходства между работой цапли и своей собственной.

Когда роняешь на пол стакан или тарелку, раздается громкий стук. Когда разбивается стекло, ломается ножка стола или со стены падает картина, это производит шум. Но когда разбивается сердце, оно разбивается бесшумно. Казалось бы, должен раздаться невероятный грохот или какой-нибудь торжественный звук, например удар гонга или колокольный звон. Но нет, это происходит в тишине, и хочется, чтобы грянул гром, который отвлек бы вас от боли.

Если звуки и есть, то они внутри. Крик, который никто, кроме вас, не слышит. Он такой громкий, что у вас звенит в ушах и раскалывается голова. Он бьется в груди, как огромная белая акула, пойманная в море, и напоминает рев медведицы, у которой отняли медвежонка. Вот на что это похоже – на огромное обезумевшее пойманное животное, ревущее и бьющееся в плену собственных чувств. Но таково свойство любви – для нее нет неуязвимых. Это дикая, жгучая боль, открытая рана, которую разъедает соленая морская вода, но когда сердце разбивается, это происходит беззвучно. Внутри у вас все надрывается от крика, и этого никто не слышит.

Элизабет видела, что у меня сердце разбито, а я видел, что и у нее тоже, мы оба знали об этом, даже не сказав друг другу ни слова. Пришло время перестать витать в облаках и встать на твердую землю, от которой мы и не должны были отрываться.

Глава тридцать третья

– Пора возвращаться, – сказала Элизабет, вставая со скамьи.

– Почему?

– Потому что начинается дождь. – Она посмотрела на него так, как будто у него было десять голов, и вздрогнула от капли дождя, упавшей ей на лицо.

– Что с вами? – засмеялся Айвен, усаживаясь поудобнее в знак того, что никуда не пойдет. – Почему вы всегда бросаетесь в машины или дома, когда идет дождь?

– Потому что я не хочу промокнуть. Пошли!

Она нетерпеливо посмотрела на густую листву деревьев.

– Что ужасного в том, чтобы промокнуть? Ведь все высохнет.

– Потому что.

Она схватила его за руку и попыталась поднять со скамьи. Когда ей это не удалось, она сердито топнула ногой, как ребенок, не добившийся своего.

– Потому что почему?