Дерзкое ограбление - Йонас Бонниер (2020)

Командир оперативной группы Ханс Карлбринк был одним из тех полицейских, из-за которых люди боятся вызывать полицию. Построив военную карьеру, он взял из того мира не только рекомендации, но и мировоззрение: дисциплину он ставил выше справедливости. Говоря о его положительных качествах, наверное, можно было сказать, что он ратует за равноправие. Ко всем – жертвам преступления и преступникам, гражданским и полицейским, мужчинам и женщинам – он относился с одинаковым презрением.

Ближе к вечеру в субботу двенадцатого сентября Каролин Турн и комиссар Матс Берггрен отправились в Сольну, на базу Карлбринка, где теперь в полной безопасности за бетонными стенами и рядами колючей проволоки стоял полицейский вертолет. Бросив оценивающий взгляд на высокую, подтянутую Турн и уничижительно посмотрев на объемный живот Берггрена, Карлбринк провел своих гостей в прилегающую к столовой комнату без окон, и у Турн даже возникло ощущение, что этот выбор был неслучаен: пусть посмотрят, в каких суровых условиях обитают его бойцы.

– Остается три дня, – начал Карлбринк.

Они сходились во мнении о том, что слоняться без дела и считать дни – странно и тревожно.

Причиной, по которой они не стали брать Петровича и предотвращать ограбление сразу, было то, что с тех пор, как они получили сведения, прошел уже месяц – многое могло измениться. Турн думала о техниках, которые сутки напролет слушают разговоры неуловимого югослава, который ловко уходит от всех подробностей. Есть ли у них вообще основания его задерживать?

Вместе с этим Турн не могла отрицать, что напряжение возрастает день ото дня. Проходя мимо ее кабинета в управлении, коллеги понимающе кивали: за три дня до ограбления у всех участился пульс. Даже министр иностранных дел позвонил справиться о текущей ситуации.

Они собрались вокруг обшарпанного стола, и Турн, сразу перейдя к делу, рассказала о вчерашней находке: сзади здание в Вестберге тоже четырехэтажное.

– Да, но они не переезжают во вторник, – возразил Берггрен. Под надменным взглядом Карлбринка, уловив нотки сомнения в голосе коллеги, он принялся ворчать больше обычного.

– Этого мы не знаем, я их не спрашивала, – ответила Турн.

– Да ладно тебе, с чего бы им переезжать в одно и то же время?

С этим было невозможно не согласиться.

– Я только хочу сказать, что нельзя сбрасывать со счетов Вестбергу. Ханс, можно ли разместить какую-то часть твоих ребят в Вестберге, а какую-то – в Бромме?

Карлбринк кивнул: почему бы и нет.

– Я слышал, речь идет о двадцати преступниках?

– Столько задействованы в подготовке, – ответила Турн. – Не думаю, что они все пойдут на ограбление.

– Это не проблема, – сказал Карлбринк, улыбаясь так, как будто съел что-то очень вкусное. – Пусть только появятся, двадцать или тридцать – не важно, мы с ними справимся. Предлагаю проследить, чтобы у нас было достаточно сотрудников и оборудования для того, чтобы долететь на вертолете и в Вестбергу, и в Бромму.

Но большая часть бойцов пойдет туда, где ограбление произойдет с большей вероятностью.

– И это Бромма, так ведь, Каролин? – спросил Матс.

Турн растерялась:

– Если бы ты спросил меня вчера, я бы сказала «да», а теперь я не знаю.

43

Никлас Нурдгрен сидел на табурете у рабочего стола в своей мастерской и никак не мог сосредоточиться. Из гостиной за стеной доносились новости, и вместо того, чтобы спаивать половинки телефона, он слушал серьезный голос ведущей, сообщающей о смерти американского актера Патрика Суэйзи.

Он не боялся, что Анника раскроет его. Между их мирами – обычным и криминальным – проходила лишь тонкая стена, но и ее было достаточно. Анника никогда не зайдет в его комнату без стука, а если такая мысль и взбредет ей в голову, она не поймет, что он делает, не распознает взрывчатку, которой он набивает мобильные телефоны.