Нежданная любовь - Барбара Картленд

Няня говорила об этом так долго и так эмоционально, что Валета не выдержала и вышла из кухни, не желая, чтобы кто бы то ни было видел навернувшиеся ей на глаза слезы.

— О, папочка! — шептала она, закрывшись в кабинете отца. — Что я буду делать без тебя? Теперь мне не с кем смеяться, не с кем разговаривать…

Вспомнив, что отец терпеть не мог женские слезы, она быстро вытерла глаза и щеки, прошла к большому окну и посмотрела сквозь прозрачное стекло в сад.

Он утопал в цветах. И матери, и отцу Валеты доставляло истинное удовольствие работать в саду. А старина Джейк тем временем занимался огородом — выращивал овощи и не тратил времени на «всякую чепуху».

Смерть жены отец перенес очень тяжело. Но он любил свою дочь, а она любила его, и вместе они, пытаясь скрыть друг от друга свои страдания, как-то справлялись с болью утраты.

— Теперь я осталась совсем одна, — прошептала Валета. — И обязана жить дальше. Надо найти в себе силы, надо быть такой же выносливой, как папа.

Отец Валеты отличался невиданной храбростью, когда служил в армии. И в обычной жизни проявлял себя как человек стойкий и мужественный. Превратности судьбы всегда старался встретить с высоко поднятой головой. Неудачам и бедам было не под силу сломить его твердый нрав.

— Папа умер из-за своей смелости, — пробормотала Валета, закусывая от желания не расплакаться нижнюю губу. А в горле стоял огромный ком, и слезы были совсем близко.

Послышался звук открывающейся двери, и на пороге кабинета появилась няня.

— К нам пожаловал маркиз Труна, — сказала она недовольным тоном. — Хочет поговорить с вами.

— Маркиз? — Валета изумленно вскинула брови.

— Вы еще удивляетесь! Ему следовало прийти к вам гораздо раньше, посочувствовать вам, поддержать!

Валета не слушала няню.

Она принялась поправлять платье и приглаживать растрепавшиеся волосы. А через минуту вышла из кабинета и направилась по небольшому коридору в гостиную. Няня проводила ее материнским взглядом.

Приблизившись к двери гостиной, Валета приостановилась, сделала глубокий вдох и выдох, на мгновение зажмурила глаза, окончательно прогоняя слезы, и взялась за дверную ручку.

Маркиз стоял у окна с выступом и так же, как Валета несколько минут назад, смотрел в сад.

Он думал о том, как великолепно играют лучи солнца между клумбами с ярко-красными розами, расположенными по кругу, как цифры на циферблате часов.

У небольшой белой беседки росла жимолость. Все цветы были настолько ухоженными и красивыми и так радовали глаз насыщенными красками, что любой художник, наверное, увидев это чудо, непременно решил бы запечатлеть его в картине.

Услышав, что в комнату кто-то вошел, маркиз повернулся и замер в изумлении: внешность Валеты произвела на него поистине сильное впечатление.

Сэр Чарльз был человеком весьма приятной наружности, поэтому маркиз предполагал, что его дочь симпатична. Но никак не ожидал увидеть перед собой такую красавицу.

Небольшое лицо вошедшей в гостиную девушки по форме напоминало сердце. Самыми примечательными в нем были серые прозрачные глаза, обрамленные густыми темными ресницами.

Ее нежная кожа напоминала фарфор, а в светлые волосы, казалось, были вплетены солнечные лучи.

Маркиз думал, что дочь Лингфилда появится перед ним в траурных одеяниях, но ошибся.

На ней было белое муслиновое платье — из ткани весьма дешевой, но прекрасно облегавшей ее стройную чудесную фигуру, напоминающую фигуры греческих богинь.

Единственным знаком, говорящим о перенесенной этой девушкой тяжелой утрате, являлись две черные ленты, по-видимому, лишь недавно нашитые на платье под грудью.

На протяжении некоторого времени ни маркиз, ни Валета не произносили ни слова. Она заговорила первой — нежным, спокойным голосом:

— Вы желали меня видеть, милорд?

Он кивнул.

Сделав маркизу реверанс. Валета прошла к камину. Гость последовал ее примеру.