Порабощенная - Вирджиния Хенли (1997)

Марк Хардвик окончательно одобрил план и одолжил корпорации двадцать пять тысяч фунтов, чтобы можно было начать работы. Теперь ему оставалось убедить богатых людей в Бате, что городские облигации — надежное капиталовложение. Его дни были заполнены заботами, но ночи оставались пустыми. Бессонные часы тянулись бесконечно.

В своей великолепной елизаветинской опочивальне, где когда-то спала королева, он предавался мучительным воспоминаниям об одной женщине — леди Диане Давенпорт. Как цветы хранят свой запах на руке, дарящей букет, так и Диана оставила аромат в воздухе, которым он дышал. Всеми своими помыслами он стремился к ней: ему казалось, что сама жизнь началась в тот день, когда он впервые встретил ее.

Бесконечными темными ночами он мечтал о ней, а когда Морфей все же увлекал его в свое царство, он неистово и нежно любил ее во сне. Марк тщетно старался придумать, кого бы еще спросить, куда поехать, что еще можно сделать. Он знал, что становится одержимым, но не мог успокоиться, пока не найдет ее.

Диану тоже занимала теперь лишь одна мысль. Она понимала, что сидит в заточении уже больше месяца, поскольку развеялись последние сомнения в ее беременности. Диана с ужасом думала о том дне, когда санитарки обнаружат ее тайну. Но боялась она не позора, который неизбежно выпадает на долю женщины, родившей ребенка вне брака. Если бы ее не держали в этой тюрьме, она была бы счастлива носить под сердцем ребенка Марка. Но она нутром чувствовала, что, узнай об этом доктор, ребенок будет в смертельной опасности.

Они никогда не оставят ей ребенка, да она и сама не хотела, чтобы ее дитя жило в сумасшедшем доме. Мысль, что у нее отнимут ребенка и отдадут кому-то на воспитание, ужасала ее. Но больше всего она боялась, что этот мерзавец доктор Бонор даст ей какое-нибудь лекарство, чтобы убить ее ребенка и избавить их всех от ненужных хлопот.

Граф Батский весь вечер просидел над своими бухгалтерскими книгами. У него был специальный человек для конторских дел, связанных с каменоломнями и баржами, но он всегда лично проверял расходы и доходы, хотя и находил это занятие утомительным.

Закончив, граф понял, что слишком долго сидел взаперти и ему требуется разрядка. Оседлав Траяна, своего любимого жеребца, он поехал по имению и с удивлением заметил, что весна уже полностью вступила в свои права. Он был так погружен в свои мрачные мысли, что время для него как бы остановилось. Несправедливо, что жизнь продолжается как ни в чем не бывало. Вот уже кончилась зима, и весна принесла долгожданное обновление.

Марк спустился к реке и въехал в прохладную тень буковой рощицы, вдыхая свежий аромат распустившейся листвы. Он спешился и долго стоял, очарованный красотой этого места. Что-то было здесь беспокойно знакомое. Он пытался вспомнить, но не мог.

Он внимательно осмотрелся по сторонам, и вдруг его взгляд упал на странный предмет, торчащий из мягкой земли на берегу. Наклонившись, чтобы рассмотреть получше, он почувствовал, как забилось сердце. Предмет напоминал римскую дощечку для письма, одну из тех, которые римляне часто закапывали в землю. Он пальцами вырыл дощечку из-под корней старого бука. Деревянная часть дощечки почти совсем сгнила, но свинец сохранился.

Марк смахнул приставшую землю и четко разглядел имя «Маркус». Сердце тяжело билось, пока он разбирал остальные слова. Отчетливо просматривалось «Аква Сулис», потом слово «любит». «Господи, да там же написано „Диана“ и еще год — 61-й новой эры…»

Держа испачканную грязью дощечку в руках, он уже твердо знал, что они с Дианой зарыли ее вместе. Случилось это прекрасным днем, когда они любили друг друга здесь, на речном берегу. Боль в сердце стала невыносимой.

— Держись, Диана, я приду за тобой, — прошептал он с возродившейся в сердце надеждой.