Сезон соблазна - Тереза Ромейн (2017)

Она прищурилась, и ее зеленые, как и у сына, глаза превратились в узкие щелочки. Несколько долгих секунд они молча смотрели друг на друга. Затем, не говоря ни слова, леди Мэтисон повернулась и вышла из спальни, а потом Джеймс услышал, как она спускается по лестнице, и вздохнул с облегчением, оставшись один. Тут же он вскочил с кровати, быстро оделся, умылся и пригладил волосы. Без помощи камердинера его сборы длились дольше обычного. Ну что ж, леди Мэтисон придется подождать не пятнадцать, а двадцать минут, ничего с ней не случится, тем более что ему хотелось еще раз заглянуть в газету, которую оставила мать.

Пробежав глазами заметку, Джеймс убедился, что дела обстоят из рук вон плохо. Недаром его мать взбеленилась. Хоть гнев леди Мэтисон действительно был оправдан, Джеймс не мог простить ее оскорбления в адрес Джулии.

Спустившись на первый этаж, он на минуту остановился, чтобы собраться с духом, прежде чем войти в гостиную. Вероятно, гнев виконтессы только усилился из-за долгого ожидания, и она была готова выплеснуть его на сына, как только он появится. Наверняка мать уже заготовила гневную тираду и ждет того момента, когда сможет произнести ее.

Джеймс распахнул дверь, предчувствуя новую схватку, но, к его удивлению, мать чинно сидела на диване, а ее горничная листала книгу, словно собиралась почитать госпоже вслух, чтобы скоротать время.

Джеймс насторожился: почему леди Мэтисон вдруг успокоилась?

– Мой дорогой мальчик, – заговорила виконтесса, поднимаясь при появлении сына, – подойди ко мне и сядь рядом.

Ее голос нельзя было назвать теплым, но в нем не слышалось и враждебности. Виконтесса вдруг шагнула к нему, и, когда вцепилась в предплечье, Джеймс почувствовал, что в руке у нее письмо. Однако леди Мэтисон тут же отошла от него и спрятала письмо за спину.

– Может, распорядишься, чтобы нам подали кофе? Сейчас самое время взбодриться, – сказала она скороговоркой, как будто заговаривала Джеймсу зубы. – Я уверена, что кофе пойдет тебе на пользу.

Джеймс проигнорировал ее слова.

– Что у тебя в руке?

– Это? О, ничего особенного, – натянуто улыбнулась леди Мэтисон. – Скорее всего доставили билет в театр.

Джеймс молча протянул руку, и мать, вздохнув, отдала ему письмо.

– Печать сломана, – заметил он, с подозрением взглянув на нее.

Леди Мэтисон небрежно пожала плечами.

– Письмо пустячное, поэтому слом печати не имеет никакого значения, есть печать или нет. Посыльный, должно быть, уронил конверт по дороге, вот печать и сломалась.

Однако письмо оказалось совсем не пустячным: на печати был изображен герб леди Ирвинг, который можно было разглядеть, несмотря на то, что воск был разломан. Текст письма был коротким, но хлестким:

«Милорд, вы опозорили моих племянниц, а значит, и меня. Полагаю, вам понятно, что я имею в виду. Мы немедленно уезжаем в деревню. Прошу, не пытайтесь увидеться с нами и не пишите нам.

Эстелла Ирвинг».

У Джеймса было такое чувство, будто его ударили по лицу, будто конь лягнул в голову, будто сердце вырвали из груди. Как могла леди Ирвинг отреагировать таким образом на его предложение руки и сердца, сделанное Джулии? Или Джулия умолчала об этом? А может, леди Ирвинг не желает, чтобы он женился на Джулии?

– Что-то неладно? – спросила леди Мэтисон, и все встало на свои места.

Джеймс понял, почему она успокоилась и ее гнев утих. Это она сама написала злополучное письмо и хитро подсунула его сыну, а теперь как ни в чем не бывало смотрела на дело рук своих, страшно довольная собой.

Леди Ирвинг не могла написать ничего подобного: ей не была безразлична судьба Джулии.

– Это подложное письмо, – заявил Джеймс, возвращая бумагу матери. – И написала его ты, а не леди Ирвинг.