Говоря все это, Лили смотрела в окно, но видела она не живописные зеленые холмы и лужайки, а мрачные картины своей будущей жизни – одинокой и беспросветной. Ей предстояло прозябать где-нибудь в глуши, в то время как негодяй будет прожигать жизнь в беспрестанных наслаждениях, предаваясь всем тем грехам, каким обычно предаются распутники.

– О боже… – со вздохом пробормотала Лили, наконец-то отвернувшись от окна. – Знаете, я уверена: как только о нашем венчании напишут в светской хронике, вы тотчас же станете главной достопримечательностью столичного бомонда – ловкач, сумевший добиться руки богатой наследницы. Нисколько не сомневаюсь в том, что вы с удовольствием станете проматывать мои деньги в борделях и в игорных домах.

Негодяй откинулся на подушки и скрестил руки на груди.

– А вы, Элизабет, и впрямь нечто необыкновенное. Никогда в жизни не сталкивался ни с чем подобным…

– А вы – самый жалкий, самый презренный субъект из всех вам подобных! А я встречала немало презренных субъектов, уж поверьте!

– Не сомневаюсь. У вас талант – вам удается вытаскивать из людей все самое худшее.

Рука вспорхнула в воздух как бы сама собой, но Лили не успела дать мужу пощечину – ее запястье внезапно оказалось в мощных тисках его пальцев.

– Дикарь, варвар, негодяй! – закричала она, пытаясь высвободить руку.

– Элизабет, послушайте меня внимательно.

Паскаль выпустил руку, и она, потирая запястье, пробурчала:

– У меня нет никакого желания вас слушать. Я просто не вижу смысла вас слушать.

– Вы ведете себя так, словно это я во всем виноват. Но в чем же я перед вами провинился? В том, что вы свалились мне на голову, упав со стены, влезть на которую могла решиться только сумасшедшая вроде вас?

– Я не желаю вас слушать! Потому что вы – лжец и негодяй! Хитрый негодяй! Но меня вам одурачить не удалось и не удастся, так что можете зря не стараться! Да, мне пришлось выйти за вас, но я этого никогда не хотела. А все, что я говорила в церкви, – не считается! Я не буду вас почитать, даже не надейтесь! Можете ругать меня, можете бить, все равно ничего у вас не получится.

Паскаль окинул жену снисходительным взглядом, и Лили от этого его взгляда сделалось не по себе.

– Вначале я подумал, что вы, Элизабет, просто невменяемая. Но потом я понял, что дело вовсе не в вашей расстроенной психике. Однако я не уверен, что смогу провести остаток жизни с избалованным ребенком.

– С избалованным ребенком? – переспросила Лили, в недоумении уставившись на мужа. – Как вы смеете говорить мне такое, презренный плебей?!

– Но вы действительно избалованный ребенок, – сказал Паскаль. – И пока вы не станете вести себя как взрослый разумный человек, я буду обходиться с вами как с ребенком. Советую принять к сведению мои слова.

– Мне нет никакого дела до того, что вы обо мне думаете. С какой стати меня должно интересовать мнение какого-то зарвавшегося выскочки! – Лили демонстративно отвернулась к окну.

– Судя по всему, вы тщательно все обдумали, – сухо заметил Паскаль. – И я принимаю ваш выбор, Элизабет. Впрочем, если передумаете, дайте мне знать.

– Я никогда не изменю своего мнения о вас. – Лили вновь повернулась к мужу. – Я вас ненавижу! И буду вечно вас ненавидеть, клянусь своей душой!

– Вы более чем убедительно доказали мою правоту, – сообщил Паскаль, которого, похоже, ее страшная клятва нисколько не впечатлила. – Ладно, пусть будет по-вашему. Жаль, что у вас так мало здравомыслия. Поверьте, в том, чтобы вести себя в соответствии со своим возрастом, есть определенные преимущества. Например, вы могли бы пользоваться уважением окружающих.

– Вы – не мой отец, – пробурчала Лили, явно обидевшись.

– Вы правы, я не ваш отец. И я не имею с ним ничего общего. Как, впрочем, и с падре Меллитом, если не считать религиозной принадлежности. Хотя и в этом вопросе у нас с ним большие разногласия. Не совершайте ошибку, сравнивая меня с любым из них.