– Что ж, пожалуй, мне пора, – пробормотал он. – Спасибо, что рассказали мне то, что могли.

– Мне жаль, что я не могу рассказать больше, – сказал отец Шабо.

– Нельзя же допустить, чтобы вам пришлось держать ответ перед Богом за то, что вы нарушили клятву из-за такой мелочи, как установление отцовства, – сквозь зубы процедил Паскаль.

– Я никогда так не говорил, – укоризненно заметил отец Шабо.

– Верно, не говорили, – пожав плечами, согласился Паскаль. – Все и так ясно, без слов.

Паскаль вышел из церкви полный решимости во что бы то ни стало докопаться до истины.

Все это утро отца Шабо одолевали тревожные раздумья. Разумеется, он всегда знал, что Анна и Анри Ламартин не сказали Паскалю правду о его рождении. Отец Шабо очень хотел бы усадить Паскаля рядом с собой и спокойно все ему объяснить, но, увы, это было совершенно исключено. И проблема, казалось, не имела решения. Сколько бы отец Шабо ни просил Бога его вразумить, озарение не приходило.

Мишель Шабо протирал напрестольный крест, когда услышал, что кто-то зашел в церковь. Повернувшись к двери, он едва крест не выронил.

Отец Шабо познакомился с Фрэнсис Дампьер, будущей герцогиней Сен-Симон, много лет назад, когда она была глубоко несчастной женой жестокого и безжалостного человека. Он стал тогда ее наперсником. И отец Шабо видел, с каким облегчением приняла Фрэнсис весть о гибели мужа, ставшего жертвой несчастного случая во время охоты. Да и сам отец Шабо мог бы признаться, что никогда еще не служил похоронную мессу с такой радостью. И он никогда в этом не раскаивался.

Фрэнсис уехала на следующий день после похорон, и с тех пор Мишель Шабо ее не видел. Красота этой женщины не померкла с годами. Напротив, с возрастом она даже стала благороднее, аристократичнее. И походка осталась королевской. Но отец Шабо заметил страдальческие складки в уголках губ этой все еще очень красивой женщины. Фрэнсис не выглядела счастливой. Очевидно, жизнь ее после отъезда из Сен-Симона не очень-то сложилась.

– Фрэнсис, – сказал отец Шабо, осторожно опустив на престол священную реликвию, – это действительно вы? Я думал, что вы удалились в монастырь.

– Рада вас видеть, Мишель. И я очень рада тому обстоятельству, что вы по-прежнему служите в Сен-Симоне, – тихо добавила женщина. – Вы не очень изменились.

– О, стал старше, толще и, надеюсь, немного мудрее. И я рад вас видеть, Фрэнсис. Какой приятный сюрприз.

– Не уверена, что после нашего разговора вы по-прежнему будете считать этот сюрприз приятным, Мишель. Признаюсь, я провела весьма беспокойную ночь.

– Вы пришли, чтобы исповедаться? – с приличествующим такому вопросу выражением лица спросил священник.

– Мне нужно поговорить с вами предельно откровенно, но я не стала бы называть этот разговор исповедью.

Мишель видел, что герцогиня встревожена, и причин тому могло быть немало. Но отцу Шабо хотелось верить, что Фрэнсис здесь потому, что Господь услышал его молитвы.

– Проходите и помолимся вместе. А затем и поговорим, хорошо?

После молитвы отец Шабо присел на скамью рядом со своей бывшей прихожанкой.

– Вы приехали, чтобы навестить своих детей? – спросил священник, чтобы помочь гостье начать разговор.

– Да, – ответила герцогиня. Ее руки, лежавшие на коленях, были крепко сжаты. – Я не видела их долгое время…

Герцогиня вкратце обрисовала ситуацию, и Мишелю стало понятно происхождение этих скорбных складок у ее губ.

– Я не знал, что вас постигла такая беда, – с сочувствием сказал отец Шабо. – Но сейчас вы наконец-то воссоединились с детьми. Наверное, их сердца переполнены радостью.

– Увы, это не так. – Герцогиня вздохнула. – Мы, конечно же, учимся понимать друг друга, но с Лили мне очень трудно. У нее столько обиды на меня и на ее отца… Однако я пришла к вам не для того, чтобы жаловаться на своих детей. Мишель, я стою перед ужасным выбором. Если я помогу одному ребенку, то погублю другого.