– Он не хотел верить, но падре Меллит поклялся, что видел нас собственными глазами, и Робертс это подтвердил. Я не смогла переубедить отца. Робертс был уволен, а меня отправили в монастырь и запретили мне искать с тобой встреч. – Герцогиня потупилась, и на лице у нее появилось какое-то странное отсутствующее выражение.

Лили невольно вздохнула, почувствовав себя кем-то вроде судьи или даже палача. Вся ее жизнь могла бы сложиться совсем иначе, если бы не падре Меллит и не готовность отца верить каждому его слову. Но винить одного отца было бы несправедливо. Ведь если бы у матери хватило смелости противостоять падре, правда восторжествовала бы.

И теперь Лили стало понятно, почему отец нанимал на службу таких уродливых мужчин и почему постоянно призывал ее бороться с искушениями плоти. При этом он не замечал того, что плотский грех в самой извращенной форме торжествовал в его собственном доме. Более того, отец предоставил извращенцу полную свободу действий! А игрушкой в руках этого извращенца была собственная дочь набожного герцога!

Ей хотелось выплеснуть свой гнев… хоть на кого-нибудь. Ведь ее обокрали, ее лишили родительской любви, над ней надругались! За что?!

– Лили?… – тихо окликнула ее мать.

Лили с усилием подняла голову. По лбу ее струился холодный пот, и она, с трудом сдерживала тошноту, проговорила:

– Теперь ты рассказала мне свою историю, но это вовсе не означает, что ты все исправила.

– Я понимаю, что правда… что она тебя потрясла, – тихо сказала герцогиня.

– Потрясла?… – переспросила Лили. – Нет, правда меня не потрясла, а лишь послужила мне напоминанием. Ты оставила нас, зная, в чьих руках ты нас оставляешь. Ты знала, что за человек падре Меллит, и при этом доверила ему своих детей. Ты знаешь, что он делал со мной, мама? Полагаю, ты даже не представляешь, что он делал со мной. – Лили дрожала. Только сейчас правда предстала перед ней во всей своей омерзительной и чудовищной наготе. Только сейчас она поняла, что происходило всякий раз, когда падре Меллит заставлял ее перегибаться через ограду алтаря. И поняла, каким именно твердым предметом он тер ее ягодицы. Лили зажала рот ладонью и крепко, прикусив ее, почувствовав привкус крови.

– Лили, что с тобой? О чем ты говоришь?… – изумилась герцогиня.

– Пустое… – пробормотала Лили. – Господи, все пустое. – Ей хотелось побыстрее вернуться к Паскалю. Хотелось, чтобы он обнял ее, пожалел, утешил. Ей нужно было, чтобы он очистил ее от скверны.

– Мне очень жаль… – сказала мать. – Мне жаль, что я не могла быть рядом с тобой и поддержать тебя. Но сейчас-то я здесь. Ты позволишь мне помочь тебе? Может, мы могли бы подать петицию об аннулировании брака? Брак, совершенный против твоей воли…

– Я не хочу аннулировать свой брак! – гневно воскликнула Лили. – Почему вы не можете понять, что я наконец счастлива?!

Явно озадаченная словами дочери, герцогиня нахмурилась и проговорила:

– Как ты можешь быть счастлива, если тебя насильно выдали замуж за мужчину, которого ты ненавидела?

– Да, меня выдали за него насильно, – подтвердила Лили. – Но оказалось, что Паскаль – прекрасный муж. И я его очень люблю. Я была бы тебе, мама, весьма благодарна, если бы ты не лезла в мою жизнь. Ты не имеешь права вмешиваться. Ты лишилась этого права, когда меня бросила. Мне жаль, что ты зря потратила время, приехав сюда.

Герцогиня молчала. И смотрела на дочь так, словно не узнавала ее. Наконец она встала, оправила юбки и, пригладив и так безукоризненную прическу, спросила:

– Ты хочешь сказать, что влюбилась в простолюдина?

– Паскаль – замечательный человек, и его происхождение не имеет для меня абсолютно никакого значения. Ты могла бы хотя бы попытаться узнать его, прежде чем выносить суждения, мама.

Герцогиня, подумав, сказала: