Я понимаю ее, но пытаюсь предостеречь.

— Ты не очень-то верь письмам. Он может и обмануть.

— Кемел не такой, — вспыхнула Айзада. — Я ему верю.

Я не спорила с нею. Трудно без веры.

Кемел в письмах приводил слова великих писателей о любви, дружбе, справедливости. Чтобы ответить ему, Айзада тоже находила умные слова. Я рылась в книгах и помогала ей в этом. Получалось не хуже, чем у Кемела. Письма Айзады достигали цели. Кемел совсем лишился покоя. Он писал, что не ест и не спит...

Я, не скрою, иногда посмеивалась в душе. Как это не ест и не спит? А раз даже не вытерпела н засмеялась в присутствии Айзады, когда она читала мне очередное письмо.

— Чему ты смеешься? — удивилась она.

— Как это может человек не есть и не спать?

— Что ты в том смыслишь? Влюбишься, тогда узнаешь, — покровительственно и добродушно произнесла Айзада.

Я хотела пошутить: у Кемела отличный аппетит, он, вероятно, сидит сейчас в столовой и уплетает за троих, да не один, а с какой-нибудь девушкой. И дрыхнет он бог знает до которого часа. Но она так верила в то, что он не ест и не спит, что я не решилась на шутку.

— Да, такому джигиту, как Кемел, можно верить, — сказала я.— И я от души рада за тебя.

Подружка прижалась ко мне; она совсем как ребенок.

— Гулкуш, дорогая, спасибо тебе.

Но можно ли было верить Кемелу? Все реже и реже приходили от него письма. Айзада встревожена.

— Ему сейчас, вероятно, некогда, готовится к экзаменам‚ — утешала я ее.

— Что значит некогда? — возмущалась подружка. — Любовь не знает такого слова.

Тяжело было смотреть на нее: голова опущена, глаза поблекли. Я пытаюсь ее ободрить, а она плачет.

— Вчера я видела сон‚ — рассказывала Айзада. — Стою на мосту Ак Бууры. Вокруг люди. Я ищу Кемела. Он идет с девушкой. Я кричу ему, хочу остановить. Он не слышит. Я расталкиваю толпу и бегу к нему. А он и девушка исчезли...

— Мало ли что может присниться — обнимаю я ее. — Сколько раз я умирала во сне. То, что снится, в жизни не сбывается. Разве ты этого не знаешь?

Прибыло письмо от Кемела, и Айзада преобразилась. Она буквально прыгала от радости. И глаза, какими стали ее глаза! Они лучились, смеялись, цвели. Вот что значит быть счастливой. Я даже позавидовала ей. Кемел, оказывается, был болен. Но теперь все уже позади. Он по-прежнему любит ее.

«Почему меня никто не любит? Чем я хуже Айзады?» — думала я.

Айзада сказала, что, когда кончит десятый класс, поступит в Ошский пединститут, на биологический факультет, и будет учиться вместе с Кемелом. Они будут гулять вдоль Ак Бууры... Зависть — плохое чувство. Но в такие минуты, слушая свою подружку, я испытывала зависть. Мне тоже хотелось уехать в Ош, учиться в пединституте, прогуливаться с любимым по берегу Ак Бууры...

Весной, в начале четвертой четверти, Айзада загоревала.

— Что делать? — металась она как в западне. Я никогда ее такой не видела. В чем дело? Расскажу.

...В нашем айыле есть юноша Эсенаман. Три года назад он окончил школу, но нигде с тех пор не работает, не учится, а живет у своих родителей, как девушка на выданье. Он хорошо одевается, ездит в отцовской «Победе» то в Фергану, то в Андижан, то в Ош... С виду — привлекательный парень. Отец его — какое-то начальство на нашем районном базаре. Его все у нас знают. Мой отец как-то сказал о нем: «Абдулла — знаменитый человек. Кто ни приедет из района, из области, всегда к нему заглянет. Он и накормит и напоит. Другого такого дома у нас в айыле не сыщешь. Большие у него cвязи».

Связи у него, должно быть, и в самом деле большие. Эсенаман попал недавно в тюрьму за то, что пытался украсть чью-то дочь. Но вмешался отец, и его быстро выпустили. Да, забыла упомянуть: он — единственный сын у родителей. Потому, говорят, они его и балуют. Я вспомнила об этом и подумала о нашем Туратбеке — он ведь тоже единственный сын...