Девушка брата - Надежда Борзакова

Руки Влада переместились со спины на бедра, задирая шелк. Губы нашли мои, жадно смяли их, как пальцы — мое тело, будто сразу везде, сильно до синяков. Вставший член уперся между ног, и я потерлась о него, наслаждаясь твердостью и жалея, что нас разделяет натянувшаяся ткань его боксеров, брюк и стремительно намокающее кружево моего белья.

Влад подмял меня под себя, расстегнул брюки, сорвав пуговицу, и, разорвав хрупкую ткань трусиков, резко вошел до упора.

— Моя! — прохрипел мне в шею, яростно вколачиваясь. — Не. Позволю. Никому. И пальцем. Тронуть…

Впился в губы, сжал руками бедра. Ударяясь своими, почти подбрасывая. Мы кончили быстро. Вместе. И так, что казалось наши тела взорвались, а потом истратили все силы, чтоб собраться обратно.

Взмокшие, усталые, опустошенные шоком и разрядкой, мы медлили выплывать из неги. Переплелись телами, дышали друг другом, закрыв глаза, отчаянно пытались спрятаться в спасительной дреме, которая не шла. Будто уснем, проснемся, а все это окажется сном.

Жутким, сюжетным последствием просмотренного на ночь боевика, в котором убийства и отрезанные головы врагов.

— Когда-то я спас его. В тюрьме и много раз. А теперь фактически сам убил, — прохрипел Влад, — Его и, кто знает, скольких еще…

Закусив губу, я подвинулась выше, уперлась лбом ему в висок. Погладила заросшую щетиной щеку.

— Кто знал, что ты внедрил своего человека?

— Никто…

— Ни отец, ни…, - я споткнулась об имя Глеба.

Тупой вопрос, очень и очень тупой. Но Влад не разозлился. Как бы мог. На меня!

— Хотел разобраться сам. И вот, разобрался!

Он подорвался, спустил ноги с дивана. Оперся о колени локтями, стиснул пальцами темные пряди на макушке, потер лицо.

Обняла со спины, положила голову на плечо.

— И ведь все на мази уже почти….

— Влад, я ни черта не смыслю… Скажи, если не права, но этот парень не мог не знать, во что ввязывается, а я не поверю, что ты от него это требовал, как-то угрожал.

Выдохнула, попыталась проглотить подкативший к горлу комок. Тяжело это говорить. Тяжело рассматривать чью-то смерть — ужасную, мучительную вот так, отбросив эмоции. Вот только парня этого не вернуть.

Не. Вернуть.

Все точка. Смерть — единственное, чего нельзя изменить, исправить. Вообще никак нельзя.

А Влад жив. И это самое главное.

— Это не отменяет жуткого факта, не отменяет трагедии, но ты не должен себя винить в его смерти. Убил его не ты. Убил его Шаламов.

Если решился на такое, еще и чуть ли не в открытую, значит было что-то… О, боже, даже думать так ужасно…. Была какая-то веская причина. Кроме самого факта предательства.

Глава 62

Бобылев повесился в СИЗО. Конечно же, «сам». Конечно же, вовсе не потому, что причина, по которой Влад подослал своего человека к Шаламову, очевидна. Конечно же, с ним не расправились. Ну-ну.

— Настя, ты через четыре часа улетаешь. В Пунта-Кану, — объявил Влад, — Я следом через несколько дней.

— Нет, — я покачала головой.

— Я ж обещал тебе. И так вон, должны были в марте, а уже июнь…

— Влад, ты считаешь меня дурой? — медленно произнесла, подойдя к нему.

— Нет!

— Так почему тогда ведешь сейчас себя со мной именно так? — я обхватила ладонями его лицо, не давая отвести взгляд.

Измученный. Бессонными ночами, диким напряжением, последствием которого стали сбитые до мяса костяшки пальцев, он растерянно взглянул на меня.

Не рассказывал о реакции Святослава, не рассказывал, что решили после вчерашних известий о Бобылеве. Я не давила, не спрашивала. Ждала, пока сам расскажет. Дождалась.

— Он реальный бандюк, Настя. Вместе с легальными возит нелегальные стволы. Ты понимаешь, что на кону?!

— Я не уеду. Тебя одного не оставлю, — тут даже думать не о чем. И решать нечего.

— Несколько дней. Только несколько дней и будет возможность… Может и закрыть наглухо.