Ноль - Тори Ру (2020)

Мы не общались больше месяца, но ее звонок не вызывает никаких эмоций – она не поможет мне, даже не попытается…

– Алло, – бесцветно выдаю я и морщусь от истерических криков, вырвавшихся из динамика:

– Соня, ты что вытворяешь? Других мальчишек, что ли, нет? Ты понимаешь, что тебе там не жить? Я в интернете прочитала…

– Понимаю… И что?

– И что?! – Мама переводит дух и тихо шепчет: – Головой надо думать, вот что… Бабушка как?

– Плохо! – слова срываются сами и обжигают губы, но я не даю маме окончательно впасть в шок: – Плохо с ней все, давно и наглухо!..

Тяжкий вздох прерывается помехами на линии.

– Сонь, собирайся, я приеду за тобой утром. Побудешь у нас. Хотя бы на каникулах, пока волна не спадет. Захочешь – останешься навсегда. У Масика в комнате уместится еще одна кровать.

– Нет! – спохватываюсь я. – Не утруждайся, я никуда не поеду!

– Поедешь. Иначе тебя там со свету сживут!.. – увещевает мама, но я перебиваю:

– Все, пока! Масика и дядю Мишу от меня поздравь! – И отключаюсь.

Я не собираюсь позорно бежать с тонущего корабля.

Вылезаю из кровати и, пугая зеркало бледным, усталым видом, открываю створку платяного шкафа – там, под рядом вешалок с белыми блузками и серыми юбками, прячутся принтер, купленный бабушкой «для дальнейшей учебы», и коробка с бумагой.

Разматываю пыльные провода, подключаю их к ноутбуку, сбрасываю сделанные в библиотеке фотографии на рабочий стол и отправляю их на печать.

Пахнет оплавленным пластиком, балерины с полок с молчаливым любопытством наблюдают, как я прячу в рюкзак увесистую стопу листов формата А4, влезаю в Сонины джинсы и свитер с норвежскими узорами и выхожу в гостиную.

Киваю ее портрету на стене, напяливаю пуховик и дурацкую шапку и покидаю квартиру.

* * *

Носки ботинок вязнут в слякоти и ледяной воде, неприкаянный ветер мечется по пустым дворам, с размаху врезается в серые бетонные стены и выламывает ветхие рамы, стремясь прорваться внутрь уютных жилищ и перевернуть все в них вверх дном.

Я лишь раз встречаю людей – на узкой скользкой тропинке натыкаюсь на девочек из 10-го «А» и, провалившись по щиколотку, подаюсь вправо. На их лицах расцветают ядовитые улыбки, в спину летят угрозы и насмешки.

Мне все равно…

С упорством маньяка обхожу каждый подъезд в Микрорайоне, поднимаюсь на самый верх, спускаюсь на цокольные этажи и оставляю в почтовых ящиках статью из старой газеты.

За дверями обитают звуки новогодних передач и фильмов, музыка, шипение воды и голоса, к запаху аммиака и сырости примешался аромат мандаринов, колбасы и свеклы…

В статье то, во что в разгаре истерии никто не хотел верить, то, о чем никто теперь не желает помнить.

* * *

Бледные, будто разбавленные талой водой сумерки сгущаются над городком – уже зажглась праздничная иллюминация, подвыпивший народ устремился к площади, в мутном небе лопаются жидкие фейерверки. Спрятав озябшие руки поглубже в карманы, бесцельно блуждаю среди веселых людей, в честь праздника всего на одну ночь ставших детьми.

Как Егор и говорил, здесь сегодня красиво… Так красиво, что можно легко затеряться в мечтах и поверить в чудеса.

Мы так хотели встретить этот Новый год вместе. Мы хотели улыбаться друг другу, держаться за руки и просто жить. Мы слишком многого хотели?

На глазах выступают слезы, скулы сводит, скользкий ком давит на горло.

Картинка обманчива: этот городок тесен и мал, у тех, кто здесь живет, нет будущего.

Взбираюсь на спинку одинокой скамейки и натягиваю капюшон; желудок немеет от голода: я давно не ела, но бабушка больше не беспокоится обо мне и не звонит. Такая Соня ей не нужна.

Мозг, не желая смириться, снова строит планы – один безумнее другого. Кажется, теперь я понимаю Воробья…