Нелюбимый - Маша Драч

— Нормально, — муж грубо оттолкнул друга от себя и уничтожающим взглядом посмотрел на меня. — Чего тебе не хватает?! Скажи мне, чего тебе не хватает?! Ты этого хочешь, да?! Хочешь, чтобы я тебя возненавидел и взял развод?! Думаешь, ты нужна тому сопляку?! Думаешь, что он тебя любит?! — Герман подошел ко мне и схватил за плечи.

— Оставь ее! — пробасил отец.

— Ты спала с ним?! Верно?! Тогда зачем вернулась?! Зачем мне душу всю вытряхиваешь?! — Герман кричал до хрипоты. Его черные глаза горели свирепостью и блестели от злых слез.

Я настолько была напугана, что не могла произнести ни слова. Стало нехорошо. Снова начало тошнить, а пол под ногами качнулся, будто я находилась в карусели. Пришлось уцепиться за руку Германа, чтобы не упасть. Гриша что-то начал быстро говорить, но я его практически не слышала. Неприятный шум затопил уши.

— Плохо мне, — шепчу и понимаю, что вот-вот потеряю сознание. Дышать вдруг стало совсем нечем, будто кто-то крепко схватился за мое горло и сдавил его.

— Арина? — гнев в глазах Германа внезапно сменился ужасом.

Меня снова качнуло, перед глазами всё закружилось, и я почувствовала, что проваливаюсь во тьму, а странный шум окончательно поглотил любые окружающие звуки.

14

Я слышала голоса. Они звучали отдалённо и определённо откуда-то сверху. Мне потребовалось приложить немало усилий, чтобы распознать, кому эти голоса принадлежат. Отец. Герман. Кто-то еще, незнакомый, но явно принадлежащий мужчине. Все они говорили обо мне, моем состоянии. Папа и Герман были очень обеспокоены, а тот, третий голос звучал твердо и уверенно. Наверное, это говорил врач.

Я зашевелилась в кровати и почувствовала слабый больничный аромат. Раньше он мне не очень-то нравился, а сейчас я находила его достаточно приятным. Чертовщина какая-то! Приоткрыв глаза, я тут же зажмурилась от яркого слепящего света, льющегося из большого прямоугольного окна.

— Дочка? — голос папы послышался совсем рядом.

Во рту было сухо, из-за чего язык никак не хотел меня слушаться. Открыв глаза во второй раз, я слабо улыбнулась.

— Пить, — тихо прохрипела я.

— Да, конечно, — отец подал мне стакан воды и помог немного отпить из него. Это было просто блаженство, ощущать влагу на сухих обветренных губах.

— Спасибо, — я откинула голову обратно на подушку.

— Как вы себя чувствуете? — обратился ко мне крупный пожилой мужчина с седыми аккуратно уложенными набок волосами.

— Вроде бы нормально, — как-то неуверенно ответила я, прислушиваясь к собственным ощущениям.

— Посмотрите сюда, — доктор включил маленький фонарик, больше похожий на обычную ручку и показал кончик своего указательного пальца. — Следите за движением пальца, — я сделала так, как мне велели. — Хорошо, — фонарик выключил. — Можете ее забрать, — обратился доктор к моему отцу. — А через пару дней обязательно приходите на прием.

— Хорошо, спасибо.

Когда доктор ушел, я чуть привстала и смерила папу с Германом вопросительным взглядом. Голова немного болела, и мысли рассеивались как туман, сформулировать вопрос никак не получалось.

— Сам скажешь или мне? — голосом полным неприязни, спросил отец у Германа.

— Сам, — угрюмо ответил мой муж. — Дай нам минутку.

— Если попытаешься ей снова причинить боль, я не посмотрю на твое влияние и деньги, понял?

— Да.

Папа глянул на меня обеспокоенным взглядом, а затем тихо вышел из палаты.

— Что происходит? — медленно спросила я, будто заново учась говорить.

— Ты беременна, — тут же ответил Герман, скрестив руки на груди. — Уже как четыре недели, так сказал доктор.

Такая новость стала для меня полной неожиданностью. Но физическая слабость и какая-то непонятная усталость помешали мне отреагировать на слова Германа, более открыто. Все эмоции слово скрылись за тяжелой воображаемой дверью.