Я уезжаю! - Дана Шварц (2018)

Айне все время твердит о «связи между эмоциями и творчеством». Вспоминая о четверном сальто, которое мой желудок совершил при виде поднимающегося на холм Каллума, я понимаю, что именно он – мое вдохновение. Сама картина будет абстрактной, я в этом уверена, а вот детали пока представляю не совсем четко. Холст я решаю покрыть зеленым, как трава, на которой мы лежали, а в тех местах, где краска еще не подсохла, пройдусь сухой кистью для придания текстуры. Этот прием нам показал Деклан несколько дней назад.

Я оглядываюсь на картину Мейви, она уже близка к завершению. Это автопортрет в оранжевых тонах, черты лица представлены в виде геометрических фигур. Мейви не только великолепная художница, но еще и проста в своем великолепии.

Я вынуждаю себя отвести взгляд от ее картины и посмотреть на слова, выведенные на стене причудливым почерком Айне: «НО ГЛАВНОЕ: БУДЬ ВЕРЕН САМ СЕБЕ».

Как же ты прав, Полоний. Я отворачиваюсь к своему холсту, который за предыдущие шесть с половиной секунд стал выглядеть еще хуже. Но я делаю глубокий вдох и, погрузившись в звучащий тяжелый металл, продолжаю рисовать.

– Потихоньку заканчиваем, – несколько часов спустя говорит нам Айне, выключая музыку.

Под ногами кружит и трется Варфоломяу, словно таким образом выпрашивает награду за то, что не отвлекал нас от работы.

Моя картина не идеальна, но определенно хороша. Приятно выйти из зоны комфорта и нарисовать что-то, что действительно может украсить музей, а не только страничку на «Тамблере». Никогда раньше я не работала с абстрактной живописью. А теперь с каждым ударом сердца проговариваю про себя слова Деклана, особо выделенные им: структура, пространство холста, контраст, композиционный центр. Слова, которые раньше были непонятными и сбивали с толку, теперь обрели смысл. Я мысленно возвращалась к тому, что испытывала рядом с Каллумом, и выплескивала эти эмоции на холсте. Может, это и значит быть художником. Возможно, у меня все получится.

Позади нас расхаживает Айне и комментирует наши работы. Тесс порвала старые газеты и, приклеив кусочки на холст, покрыла краской. Тем самым ей удалось создать интересную фактуру.

– Чудесно, – замечает Айне. – Очень хочу посмотреть, что у тебя получится.

Тесс вся сияет. У нее хорошая работа, но мне на самом деле не терпится услышать, что же Айне скажет, подойдя ко мне. Мой прогресс очевиден. Это лучшее, что я сотворила за время пребывания здесь. Мне казалось, будто моя кисть движется сама по себе, смешивая цвета и создавая узоры, о которых я даже не помышляла до этой программы.

– Нора, – начинает Айне и сглатывает. – Хм.

Ее бусы угрожающе позвякивают. Кто-то откашливается.

– Что скажете? – спрашиваю я.

– Ну. Мне кажется, можно добавить немного глубины.

Глубины? Это она о чем? Это же абстрактная картина. Какая еще глубина?

– Это абстракция, – поясняю я.

– Да, я вижу.

Я не отвечаю, и она продолжает:

– Я вот что тебе скажу: если ты действительно хочешь в будущем добиться значительных успехов в своем творчестве, то тебе придется пожертвовать быстрыми результатами ради создания чего-то более стоящего, требующего больше времени.

Тесс сочувственно глядит на меня, и мне хочется врезать ей. Мне хочется врезать каждому.

– О… – все, что мне удается из себя выдавить.

– Но это неплохо! – быстро добавляет Айне при виде моего лица. – Просто, на мой взгляд, тебе стоит определиться, каким именно художником ты хочешь быть.

– О… – повторяю я.

– У меня предчувствие, что ты не сумеешь максимально развить свой творческий потенциал, если и дальше будешь воспринимать искусство так… линейно.

Я не понимаю ее слов или просто заглушаю их – отгораживаюсь от того же, что всю жизнь нашептывает мне голос в голове.