Не властью единой - Андрей Посняков (2022)

– Тэ-экс… Ты какие-нибудь латынские или греческие слова знаешь? Ну, ромейские…

– Эго легере латине… кай эпионик ота эллиника…

– Ничего себе! Ты можешь читать по латыни! А также по-гречески… Да прирожденная знатная дама! Главное про ясен-пень не вспоминай, ладно? И чаще вставляй в речь разные чужестранные словечки. Особенно в гостях. Тэ-экс… Теперь – о перемигиваниях и предварительной любовной игре…

Тут ход судна немножко застопорился. Сидевшие у корму гребцы забыли про весла… Дыхание затаили – слушали. Кому ж не интересно про любовную-то игру послушать?

– Эй, вы там! – прикрикнул Олаф-варяг, кормщик. Мигнул барабанщику: – А ну-ка – подбавь!

Загромыхал барабан, все чаще и чаще… Стремительно птицей полетела по волнам ладья – словно встал на дыбы «Огненный конь», пожиратель волн, повелитель ветра…

Сотник, слушая Гориславу, лишь ухмылялся. Вот ведь, откуда и знает-то все это дева? Хм… откуда – вестимо, из Царьграда! Зря, что ли, там больше полугода провела… провели… в прошлом году, да… Эх, Варвара, Варвара…

Призрак девушки, погибшей страшной смертью, вновь встал перед глазами Михайлы. Встал и не уходил, будто бы предупреждал о чем-то… О чем?

В Ратном встали у самых дальних мостков, вдалеке от корчмы, от самого людного места. Ратницам было приказано на берег не сходить и вообще от чужих глаз таиться. Рано еще было показываться, рано.

Сам же сотник общался лишь с Тимофеем Кузнечиком, да и то – вызвал парня запискою. Сам Рогволд в мастерские отправился – мол, надо бы цепь починить да пару уключин.

Тимка поначалу не понял. Почесав затылок, наморщил смешно нос:

– Ну, я сейчас пошлю кого-нибудь. Там и делов-то…

– Тут записка тебе, вьюнош! Глянь.

Так вот и встретились. Вечером. Тайно. На ладье. Обнялись, о многом поговорили. Да обо всем! Очень огорчила Кузнечика смерть боярича Юрия.

– Эх, Юрик, Юрик… брат… Так и не свиделись… Так ты говоришь, его…

– Исполнителей я наказал. Почти всех, – глухо отозвался Михайла. – Возьмем Странника – и на заказчика выйдем.

– Ну-у… нам его еще ловить и ловить… поди-ка еще поищи…

– Искать его, Тима, незачем. Он около меня тереться будет. И рано или поздно проявится. С пакостью какой-нибудь выскочит… Вот тут мы его и возьмем! Да поговорим вдумчиво, порасспросим… Ты же здесь пока за пнем понаблюдай, за людьми, да обо всем расскажи, кому надо. Ну…

– Я понял, – парнишка кротко кивнул и снова вздохнул. – Ах, Юра…

– Мне тоже невесело, Тима… Но что делать? Мстить! Иначе сочтут слабыми. Нападут. Сделают все, чтоб убить. Такие уж тут времена… мрачные, лихие… Да, есть закон – «Русская правда», но, по сути, кто сильнее, тот и прав. Власть и есть закон. Закон сильного да подлого… волчий.

– Ну… думаю, во все времена так. И в наше с тобой – тоже…

* * *

Изяславль оказался большим – тысяч пять, а то и больше, жителей – городом, с белокаменным кремлем-детинцем и мощными стенами, сложенными из толстых бревен. Большой каменный собор о трех златых куполах – Спасский, да с десяток деревянных церквей, из которых самыми важными считались три – Федора Стратилата на Чернице-реке, Петра и Павла у южных ворот и Николая Чудотворца Мир-Ликийского у реки Княгиньки. Как рассказали попутчики купцы, все эти речки были так названы в честь княгини Рогнеды, как и озеро невдалеке от города – Рогнедино. Именно для Рогнеды и ее сына Изяслава и был заложен сей город еще святым князем Владимиром Красное Солнышко во стародавние былинные времена.

С тех пор Изяславль похорошел, став центром удельного княжения, даже забогател было, да вот год назад был разграблен объединенной ратью Мстислава Владимировича. Наказан за вольности да интриги!

До сих пор город еще не совсем оправился от разорения, но постепенно отстраивался – всюду стучали топоры, возводили срубы…