– В Нью-Йорк, – как ни в чем не бывало отвечаю я. – Дин живет на Манхэттене, а я – в Бруклине, так что мы решили съездить вместе на машине. Да здравствуют земляки! – Я машу рукой, как будто у меня в ней флажок, но Джим даже не выжимает из себя улыбки.

– Круто. – Он продолжает разглядывать меня. – Э-э-э, ну… был рад тебя видеть.

Наконец Джим все-таки улыбается, и даже вполне дружелюбно, но тем не менее я наблюдаю за тем, как он уходит, с охватившим меня паническим ужасом. Вот черт. Эта случайная встреча вызывает у меня очень-очень плохое предчувствие. Я нисколечко не сомневаюсь, что Джим расскажет обо всем Шону. Хотя отчасти мне плевать, ведь Шон больше не мой парень.

Но даже несмотря на это, смутная тревога, поселившаяся в животе, не уходит, и теперь я буду переживать об этом весь гребаный день и ждать, когда грянет гром.

* * *

Гром грянул в час ночи. Со всей силой. Оглушительно. А именно: мой крепкий сон внезапно нарушает громкий стук в дверь.

Я сажусь в кровати и лихорадочно оглядываю комнату: моему еще не проснувшемуся сознанию требуется несколько секунд, чтобы понять, что происходит. Когда становится ясно, что стучат во входную дверь, я вылетаю из комнаты, а потом неуверенной походкой захожу в общую гостиную. Две темные фигуры вываливаются из комнаты Ханны в это же самое время. Моя сонная соседка и ее парень, увидев меня, тут же замирают на месте.

Бум.

Бум-бум-бум.

– Какого черта? – поворачиваясь на звук, хриплым со сна голосом спрашивает Гаррет.

Сердце пускается в галоп, когда из-за двери раздается голос Шона.

– Элли! – кричит он. – Я знаю, ты там! Впусти меня, черт подери!

Гаррет, моментально проснувшись, тяжелыми шагами подходит к двери. Я отчаянно взвизгиваю, но он не открывает ее, а просто пару раз стучит кулаком.

– Заткнись, козел. Ты разбудишь весь этаж.

– Да мне насрать! – яростно отвечает Шон. – Я должен поговорить с Элли.

– Тогда позвони ей по телефону, как нормальный, здравомыслящий человек, – рявкает Гаррет. – И лучше сделай это утром. Элли спит.

Ханна встает рядом со мной и кладет ладонь на мою руку. Я похолодела от ужаса, и она, должно быть, это чувствует, потому что, мягко и утешительно погладив меня, шепчет:

– Гаррет избавится от него.

Но они недооценили Шона в его упрямстве.

– Она не спит, – продолжает кричать он. – Я знаю свою девушку…

«Бывшую девушку!» – чуть не поправляю его я.

– И она сейчас стоит прямо за этой гребаной дверью, как пить дать стоит. – Стук возобновляется. Бам. Бам-бам-бам. – Элли! Открой дверь! Нам нужно поговорить!

Я вздрагиваю. Ханна обнимает меня рукой за плечи.

– Постучись так еще раз – и я вызову полицию, – шипит Гаррет.

Бам-бам-бам.

Горло словно сжимают тисками. Проклятье. Он не уйдет, я точно знаю, и в голове моментально рисуется картинка: университетская охрана и полицейский наряд лазают по зданию Бристоль-Хауса, словно группа захвата при поимке грабителя. Это будет не только унизительно, но и губительно для моей репутации. Все в общежитии начнут думать обо мне как о «той девчонке, у которой бывший – псих».

– Впусти его, – слабым голосом прошу я.

Гаррет разворачивается, его серые глаза гневно блестят.

– На фига, Элли? Он же пьян.

– Я знаю, но он успокоится, только если мы его впустим, – говорю я, понуро опустив плечи. – Иначе он простоит там всю ночь, Гаррет. Впусти его, и я попробую успокоить его. Все будет хорошо, обещаю.

Парень Ханны по-прежнему сомневается. И это неудивительно. Сейчас Шон действительно ведет себя как безумный. Но мы провели вместе почти четыре года, я знаю, что на самом деле он безобидный и никогда не причинит мне вреда, физически – точно.

Гаррет показывает на меня пальцем.

– Если он что-нибудь выкинет, я врежу ему.

Я киваю.