Помню этот момент как в замедленной перемотке. Он сидел на прежнем месте и с интересом разглядывал меня. Мне стало неловко: похоже, всю дорогу, пока я корчилась с этой банкой, парнишка наблюдал за моими мучениями. Его лицо было таким открытым, живым, что мне вдруг захотелось улыбнуться в ответ.

Я замедлила движение, не упуская случая, чтобы оглядеть его: черноволосый, худой, с всклокоченными волосами, торчащими в разные стороны. И глазами – темными, казавшимися почти черными с легким оттенком горького шоколада. Он смотрел на меня, замерев. В его руке всё ещё болтались странные железяки.

Я шла медленно. Расстояние между нами всё сокращалось.

И, наконец, мы поравнялись.

Еще секунда, и мне показалось, что тело растворяется в туманной дымке, наполнившей воздух и окутавшей это странное место. Дыхание перехватило. Ресницы парнишки были такими длинными и пушистыми, что, когда он моргнул, я… потеряла равновесие и со всей дури хлопнулась с обрыва.

Лечу. Нет, ладно, – падаю.

Я совсем не планировала сегодня падать куда-либо, а иначе непременно надела бы шорты вместо коротенькой желтой юбки. Но так уж случилось.

Не упуская из головы мыслей о злосчастной банке, я кубарем летела вниз, собирая по пути все мыслимые и не мыслимые кочки, листики, ветки, пересчитывая ребрами все выступы. Пока, наконец, падение не прекратилось. Я собрала волю в кулак и открыла глаза.

Первым делом заметила небо: безбрежное, тихое и прозрачное, словно гладь океана. Оно было бесконечным и пронзительно чистым. Окутывало всё вокруг. И я почувствовала облегчение от того, что могу видеть такую красоту своими глазами. Такое чувство легкости, будто умылся святой водой.

Услышав позади торопливые шаги, я поспешила сесть и тут же почувствовала головокружение. Мне повезло распластаться на берегу, возле самой кромки воды. Песок был горячим и плотным. Левая нога и обе руки ужасно ныли. Из разодранной коленки сочилась кровь. И как меня так угораздило? Вот позорище.

Банка же не разбилась, наоборот, продолжала своё движение. Она неспешно катилась к реке, создавая внутри себя пенное молочное цунами. Парень обогнул меня, спустившись, и ловко подхватил её почти у самой кромки воды. Меня тут же с головой накрыло облако пыли, поднятой его ногами.

– Ого, – замер он, вглядываюсь в рану на моей тощей коленке, – сейчас принесу аптечку.

Он убежал наверх с моей банкой, а я так и осталась сидеть на песке, разглядывая свои конечности в поисках новых царапин и синяков. Белокожим всегда больше всех достается: стоит надавить пальцем, след от прикосновения превращается в синий ядерный гриб, которым потом противно желтеет и не сходит до скончания веков. А тут такое мощное падение! Я пребывала в ужасе. Так опозориться перед красавчиком-незнакомцем…

Может, еще получится сделать вид, что всё так и было задумано?

– Хорошо, что водителей заставляют возить с собой повсюду эти дурацкие аптечки. – Донеслось из-за спины. – Я уж думал, она никогда мне не пригодится!

Его голос был приятным и звучал мелодично, как неторопливый перебор на гитарных струнах. Я постаралась принять непринужденную позу, словно падать с обрывов для меня было обычным делом. От реки тянуло прохладой.

– В следующий раз, если решишь покончить с собой, знай, что в этом деле есть самые элементарные правила. – Парень открыл аптечку и внимательно посмотрел на меня. – Во-первых, не должно быть свидетелей. Они всегда мешают. Во-вторых, тяжести нужно не в руках тащить, а привязывать к шее. Так точно будет эффективнее.

Я молча таращилась на него. Вот это глазища! Японский комсомол! Такие неплохо было бы прятать под темными очками, чтобы не смущать окружающих.

– Немая что ли? – улыбнулся он и полез в коробку за йодом.

Как удар под дых. Самая сияющая улыбка из тех, что доводилось видеть. Такой запросто можно даже ослепить человека.