Я тебе объявляю войну - Лана Вейден (2020)

С размаху я поставила стаканчик рядом с докладом. Надо ли говорить, что крышка была закрыта неплотно? Но я не рассчитала — стаканчик перевернулся и, залив доклад Морозова, скатился ему на колени.

Упс. А вот такое я не планировала, это уже нехорошо.

— Викааа! — завопила Беседина-старшая, — да что же ты такая неловкая!

— Ой! Денис Сергеевич, простите! Простите меня, пожалуйста, извините! Вы сильно обожглись? — запричитала я.

— Ладно-ладно, успокойся. Бывает, — примирительно сказал Морозов.

— Ой, ну как же это! Ох! И доклад! Погодите, я сейчас новый распечатаю.

— Как же, как же, распечатаешь, — продолжала возмущаться Беседина, — у нас принтер почему-то не работает.

Почему-то? Ха-ха, да это ж я его накануне и вывела из строя. Хочу заметить — временно, ибо вообще-то не собиралась портить казенное имущество.

— Мне тоже нужно свой печатать. Сейчас схожу на другую кафедру.

Морозов дал мне флешку и я отправилась к Машке. Конечно, внаглую, бесследно убрать половину доклада я не могла. Просто взяла часть своих листов и вставила в доклад Дениса Сергеевича, а его листы вставила в свой. Типа (если дойдет до серьезного разбирательства) — я уронила бумаги, а потом неправильно их собрала.

Конечно, это не объяснение — детский сад. Но если все пройдет, как надо, то и не придется объясняться. Свой доклад я при этом выучила наизусть — буду выступать просто по плану.

Вернувшись на кафедру, я сунула Морозову бумаги и еще раз извинилась. Он просмотрел план и первые страницы — дальше листать не стал. Я вздохнула с облегчением, но когда мы все пошли в конференц-зал, сердце сжалось. Что сейчас будет?

А дальше было вот что. Морозов выступал пятым. Начал он довольно бойко, а затем, дойдя до подмены, замолчал. И уставился на меня. Я опустила глаза. Не знаю, сколько прошло времени — возможно, всего несколько секунд, но казалось — вечность. И вдруг — он снова заговорил. Как ни в чем не бывало.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Черт возьми, черт возьми, черт возьми! Мне конец.

Я так разволновалась, что выступила гораздо хуже, чем предполагала и, сгорая от стыда, присела на свое место. Кошмар. Что Морозов сделает после конференции?

А он ничего не сделал. Собрал свои вещи и молча ушел, даже не взглянув на меня. Ну и дела — я не знала, что думать.

После выступлений был фуршет. Правда, всю еду размели в момент — я успела ухватить лишь несколько конфет и запасливо положила их в карман джинсов. Ибо Беседина заставила переделывать кое-какие документы — придется немного задержаться.

Вернувшись на кафедру, я обнаружила, что все уже разошлись. В полном одиночестве я закончила необходимые дела, накинула плащ и уже собиралась уходить, как дверь вдруг распахнулась и вошел Денис Сергеевич.

Он переоделся и теперь даже выглядел как нормальный человеческий парень — в джинсах, майке и ветровке. Но взгляд у него был явно ненормальный.

Не отрывая от меня этого своего странного взгляда, он бросил на стол какую-то сумку.

Я застыла. Сколько раз я прокручивала в голове, как буду строить оскорбленную невинность, но в действительности, глядя ему в глаза, это было не так уж легко сделать.

— А теперь, — наконец произнес Морозов, — рассказывай, зачем ты это устроила.

— Денис Сергеевич, э-э… нечаянно вышло.

— Виктория, я задам тебе вопрос, который уже звучал раньше, но ты так и не ответила — я похож на дурака?

— Денис Сергеевич, вы просто необъективны, потому что ни во что меня не ставите.

— Да? — он усмехнулся, — ты хочешь, чтобы я тебя во что-нибудь поставил? Давай я поставлю тебя в угол.

Он направился ко мне.

— Денис Сергеевич, — я стала пятиться назад, к стене, — еще раз повторяю — это нечаянно. There is no sin but ignorance (прим. — нет греха, есть глупость**), — произнося это, я старалась выдавить улыбку.