Бельканто - Энн Пэтчетт (2018)

Гэн невольно вдохнул воздух из легких Тибо, и попытался вобрать в себя толику его мужества, его беспечности. Он попробовал уверить себя, что когда-нибудь все закончится и они приедут в Париж в гости к послу, но не смог себе этого представить. Тибо поцеловал Гэна в левый висок и отправился искать большую сковороду.

– Вы говорили по-французски, – укорил Гэна Рубен. – Как грубо с вашей стороны!

– Что может быть грубого во французском языке?

– Да то, что здесь все говорят по-испански! Я уже забыл, когда последний раз находился в помещении, где все общаются на одном языке, а вы берете и переходите на язык, который я провалил в университете. – Это была правда: когда на кухне говорили по-испански, переводчик не требовался никому. Никто не маялся, глядя в потолок, пока остальные ждали, чтобы им расшифровали непонятные слова. Никто не терзался подозрением, что о нем говорят какие-то гадости. Из шести человек, находящихся на кухне, испанский был родным языком только для Рубена. Гэн говорил по-японски, Тибо – по-французски, а трое с ножами в детстве, в родной деревне, изъяснялись на кечуа, а потом освоили смесь кечуа и испанского, что помогало им в той или иной степени понимать настоящий испанский.

– Идите отдыхайте, – сказал Ишмаэль переводчику. С ножа у него свисала, покачиваясь, ленточка кожуры. – Незачем вам тут торчать.

Услышав это, Кармен, которая до этого момента не отрывала глаз от чеснока, подняла голову. Отвага, обретенная ею в прошлую ночь, с утра ее покинула, и сил у нее хватало лишь на то, чтобы избегать Гэна. Но при этом она вовсе не хотела, чтобы Гэн ушел. Ей хотелось верить, что ее послали на кухню не зря. Она молилась святой Розе Лимской, чтобы робость, которая навалилась на нее, как непроглядный туман, покинула ее столь же внезапно, как и пришла.

Гэну тоже явно не хотелось уходить.

– Я могу не только переводить, – сказал он. – Я могу, например, мыть овощи. И если что-то понадобится размешать, тоже справлюсь.

Вернулся Тибо с двумя огромными металлическими сковородками в руках и разом грохнул их на плиту. Каждая сковорода закрывала собой три горелки.

– Кто это тут говорит об уходе? Неужели Гэн помышляет о том, чтобы нас покинуть?

– Я помышляю о том, чтобы здесь остаться.

– Отсюда никто не уйдет! Обед для пятидесяти восьми человек – это вам не шутка! Чем больше рук, тем лучше, даже если эти руки принадлежат весьма достойному переводчику. На что они рассчитывают? Нам теперь заниматься этим каждый вечер, а я – начальник пищеблока? Лук уже порезан? Могу я вас спросить о состоянии лука или вы снова начнете мне угрожать?

Беатрис направила свой нож на Тибо. Все ее лицо было залито слезами.

– Я бы могла вас преспокойно застрелить, но ведь не застрелила же? Так что скажите спасибо. Нарезала я ваш идиотский лук. Мы закончили?

– По-вашему, это похоже на законченный обед? – спросил Тибо, наливая на сковородки масло и поджигая под ними конфорки. – Идите вымойте кур. Гэн, давайте сюда лук. Мы его обжарим.

– Почему это он хочет готовить мой лук? – вскричала Беатрис. – Это мой лук! И не буду я мыть кур – для этого нож не нужен! Меня сюда послали только работать с ножом!