«Районный медицинский центр Ландштуля», – послушно подсказала память. В эту немецкую больницу они обращались в случае крайней необходимости. На койке лежал Сэйдж. По количеству проводов и приборов вокруг его вполне можно было принять за героя заправского боевика.

– Майор Перримен. Как он?

Номад оглянулся: давненько к нему никто не обращался по званию и настоящей фамилии. В дверях стоял Корей Уорд, он же Уивер. Выражение его лица и поза выдавали тревогу. Он осунулся и выглядел уставшим. Номад чувствовал себя точно так же.

– К чему эта официальщина, Уорд? Сэйдж пробыл в операционной восемь с лишним часов. Я с ним с тех пор, как его оттуда вытащили. Доктора говорят, что шансы есть, но… – Голос Номада дрогнул. – «Шансы есть» врачи говорят вместо «черта с два мы знаем, чего ждать». А это вовсе не то же самое, что «с ним все будет хорошо».

Уивер кивнул:

– Тогда ему лучше спать дальше. К сожалению, нам пока такая роскошь не светит.

– Хм? – Номад встал и потянулся, так что его позвоночник громко захрустел. Звук был похож на выстрелы из игрушечного пистолета и резко контрастировал с электронным писком и гудением машин, которые поддерживали жизнь Сэйджа.

Уивер махнул рукой в сторону коридора:

– Старик хочет поговорить с нами. С тобой – в первую очередь. Он в курсе, что дело в объекте.

– Старик в Джорджии. – Номад устало потер глаза, прогоняя остатки сна. – Или нас перебросили в Беннинг[2], пока я спал?

– Нет. Внизу есть зал для телеконференций. Его организовали с учетом предположения, что людям может захотеться пообщаться друг с другом без предварительного девятичасового полета. Нам надлежит прибыть туда, как только ты закончишь с нашей спящей красавицей. – Уивер демонстративно втянул носом воздух. – И, предположительно, примешь душ. Ты пахнешь так, будто вылез из украинской канализации.

– Сточной канавы, – устало поправил Номад. – Ладно. Встретимся там через двадцать минут.

– Звучит разумно, – одобрил Уивер и шагнул обратно в коридор, но вновь оглянулся через плечо. – Прости, дружище. Я бы хотел дать тебе поспать подольше, но раз Старик вышел на связь после всего произошедшего, говорить он явно не о погоде собирается.

– А ведь это могло бы быть неплохо для разнообразия, – хмыкнул Номад и подошел к своему рюкзаку, лежащему на соседнем кресле.

– Душевая прямо по коридору и…

– …направо, а затем налево. Я не первый раз здесь, Корей.

Уорд поднял руки в примирительном жесте:

– Ладно, ладно. Увидимся через двадцать минут. Надеюсь, ты успеешь избавиться от этого запаха, – с этими словами он наконец ушел.

Номад проследил за ним взглядом, потом подошел к кровати. Глаза Сэйджа оставались закрытыми, дыхание – тихим, а кожа – бледной настолько, что отливала синевой.

– Выглядишь как кусок дерьма, – тихо произнес Номад. – Но тебе стоит выкарабкаться, хотя бы чтобы надрать мне задницу за эти слова. Договорились?

Ответом было лишь тихое шипение воздушного насоса и мерный писк приборов, подсказывающие, что Сэйдж еще жив.

* * *

Конференц-зал Ландштуля оказался весьма приятным местом, и это заставило Номада предположить, что обычно он используется для других целей. Одну стену занимала огромная телевизионная панель. Перед ней размещались стол и два кресла. Еще несколько стульев хаотично занимали оставшуюся площадь. Все вокруг было светло-бежевого цвета, кроме бледно-зеленых стен, на которых выделялись фотографии различных мест, где доводилось бывать американским военным.

Заходя в комнату, Номад чувствовал себя почти человеком. Его густая борода, тут и там пронизанная седыми прядями, была аккуратно расчесана, а щеки раскраснелись от предшествующих попыток избавиться от мерзкого зловония. Он переоделся в чистую, хоть и не самую опрятную униформу и спрятал уставшие глаза от яркого искусственного света за стеклами дешевых солнцезащитных очков.