-Темнота, - бормотал Киркоров, щупая руками значок, но не решаясь вынуть его. – Шлюха дикаря погрузила в темноту.

Марина опустила руку.

-Лучше быть шлюхой дикаря, чем предателем.

Но Киркоров не слышал ее, бормоча в углу про темноту, обступившую со всех сторон.

В застенок вбежал стрелок. Замер, глядя на Марину, стоящую с камнем в руке.

-Что за хуйня? – вскрикнул он, выдергивая из кобуры пистолет. – И отлучиться нельзя.

-Боец, угомонись, - поспешил крикнуть я. – Певец Армии пытался изнасиловать заключенную.

Стрелок взглянул на Киркорова, выругался.

-Ты, - обратился к Марине, - положи камень и отступи туда.

Та благоразумно выполнила распоряжение.

Стрелок помог Киркорову подняться, вывел из камеры. Загремел ключами.

-Давай к выходу, куриная слепота.

Щелкнул выключатель, лампочка погасла; мы с Мариной остались в темноте, схожей с той, в которую только что погрузился Киркоров.

10

ПОБЕГ

В круглом окошке под самым потолком - свет. Значит, утро. Начало нашего с Мариной последнего дня. Начало конца.

Кто-то тяжелый навалился на меня, придавил к настилу. Я увидел казнь – как это будет: плотные ряды стрелков, ухмыляющегося Лорд-мэра, палача в противогазе, слепого Киркорова, поющего фальшивым голосом. Марина, ну зачем мы пришли в резервацию?

Я приподнялся на локтях. Марина лежала на спине, глядя в потолок. Луч света застрял в ее волосах.

-Марина.

-Андрей, я не хочу ни о чем говорить и думать.

Отвернулась к стенке.

Понятно. Мне не впервой дожидаться казни, и то на душе паршиво. Разве к этому можно привыкнуть?

Почему саднит рука? Ах, да, вчерашнее посещение Киркорова… Я закатал рукав – синий след от моих же зубов, кожа вспухла. Пальцы с трудом сжимаются в кулак. Как такими держать заточку?

Держать заточку… Это мысль игрока во мне, жителя Русских Джунглей. Целая жизнь – даже чуть больше, чем жизнь – прошла с тех пор, как я встретил Марину на Поляне. И вот теперь мы умрем, и мое умение орудовать заточкой не поможет.

Черт! Неужели нельзя думать о чем-то другом, кроме как о смерти?

Каково это – сорваться в бездну с петлей на шее? Что будет там, за гранью?

Опять эта грань! Я уже думал о ней, после приговора трибунала, лежа на постели в квартире конунга Ахмата.

Что будет там, за гранью?

-Ничего не будет.

Я вздрогнул – Марина прочла мои мысли.

-Ты сказал это вслух, дурачок. За гранью ничего не будет. Теперь я это точно знаю.

-Знаешь? Откуда?

-Знаю – и все.

Она заплакала.

-Андрей, я не хочу умирать. Не хочу в пустоту, не хочу стать пустотой. Я хочу родить нашего малыша, кормить его грудью, беречь.

-Так и будет…

-Так и будет, - передразнила Марина. – Зачем ты лжешь? Как лгал Христо. Серебристая Рыбка?! Одна ложь! Вот она, Серебристая Рыбка, - она ткнула себя пальцем в живот. – Вот он – новый мир! А завтра его не станет.

Ее слова, как плети.

-Замолчи, - закричал я. – Закрой пасть, глупая баба! Я же сказал тебе – мы не умрем, значит, так и будет.

Она принялась размазывать по щекам слезы.

Я вскочил, вцепился в решетку.

-Эй, там! Караульный! Караульный, мать твою!

Ключ заворочался в двери.

-Че ты орешь, гнида? – рожа стрелка была помятой, как после сна на горохе. – Арматуры отведать захотел?

-Боец, - взмолился я. – Выслушай, брат. Мне надо поговорить с отцом Никодимом…

-А с хуем тебе не надо поговорить?

-Постой, брат. Я друг главы ОСОБи, однажды спас ему жизнь, он не откажет. Передай.

Дверь стала медленно затворяться.

-Я заплачу тебе! – заорал я.

Дверь с лязгом закрылась.

-Ничего, скоро он принесет еду, и тогда я попробую еще раз.

Марина с презрением посмотрела на меня.