— Не думай, что я куплюсь на этот ванильный развод! — смеется рыжая бестия. — В парк собираетесь, говоришь? Ну, хорошо. Я как раз тут, недалеко, у Олега.

— Та-ак. Я не понял, — меня будто простреливает. — И что за Олег?

Чертовка изводит меня:

— Племянник!

— Какой, твою мать, племянник? — хохотнув, прикрываю я глупую ревностью. — Давай, рассказывай! — А потом смещаю акцент на другое и до меня вдруг доходит… — Джонни! Плутовка, — расплываюсь в улыбке я, — то есть ты в городе?

Наклоняюсь, чтобы помочь с кроссовками Степке, а сам еле сдерживаю в себе рвущуюся наружу радость.

— Да! — показушно ворчит она. — Хотела сделать тебе сюрприз, но ты умеешь обламывать.

— А-а, — смеясь, тараню плечом пацана и предлагаю ему, уже обутому, забраться мне на спину. — Так это в корень меняет проблему! Давай встретимся в парке!

— Думаешь, я желаю увидеть тебя с твоей, — лукаво мурлычет она, — племянницей?

Тогда я отстраняю от уха телефон, одной рукой подсаживаю мелкого повыше и прошу его сказать погромче кое-что важное. Но тот морщит лоб и тупит в силу своего возраста.

— Сто?… Сто?… — обнимая меня за шею, вроде бы даже стесняется. — Ты кутял? Мне казать, ты кутял? — И немного подумав, оглушительно добавляет: — Я тозе по тебе кутял, Атон!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍24. Женя

— А, по-моему, это мило! — после всех моих доводов открыто заключает Юлька. — И очень даже разумно. Если у парня на первом месте семья и ее проблемы, то на него наверняка можно положиться. — Она вновь подливает в мою кружку кипяток и принимается раскладывать по нашим тарелкам остатки торта. — И вообще, чего ты паришься? Погуляете втроем. Даже здорово! Покатаетесь на аттракционах, поедите мороженое, подурачитесь с малышом. Заодно, увидишь своего Антона с другой стороны.

— С какой такой другой стороны? Я знаю его, как облупленного!

— Ну, видимо, не знаешь, раз сразу не поверила, что он сидит с племянником.

— Да… — растерянно вздыхаю я.

— А я вот сразу тебе говорила, что он, должно быть, отличный парень. У меня на таких глаз-алмаз! — улыбается Юлька. — Кстати, — она вытягивает руку вперед, собираясь продемонстрировать мне свое новое изящное колечко на безымянном пальце, но я-то давно его заметила, просто пока еще не представилось случая о нем расспросить, — Олег подарил!

— Вау! — искренне восторгаюсь я. И удивляюсь. Поэтому заглядываю подруге в глаза и пытаюсь прочитать в них нечто большее, чем ее привычное блаженное отупение, и в какой-то момент ловлю себя на мысли, что завидую. Но не подарку, нет, а простоте ее чувств. Она не скрывает их, не стыдится своей влюбленности, не прячет ее и не прячется сама. Как это делаю я.

— Правда, красивое? — вращает кольцо на пальце, и мелкие синие камушки играют, купаясь в солнечных лучах, ворвавшихся из-за занавески в гостинную.

— Да оно потрясающее! — от всей души восхищаюсь я. И еще больше убеждаюсь, что все мои прежние умозаключения — ничто по сравнению с тем, что теплится в сердце.

Кажется, я тоже испытываю к Антону нечто подобное. Может, не такое явное и упоенное или, наоборот — я улыбаюсь и смущенно отворачиваюсь, — буйное и фееричное… но обозначить это устоявшимся термином, который я, не вникая в суть, применяла ко всему и к каждому, будет неправильно. Оно слишком узкое и ни о чем не говорит.

К примеру, «букет», который Антон «подарил» мне, нарисовав на руке обыкновенной шариковой ручкой, благоухает во мне и сияет, гораздо ярче любого кольца. Но это не делает Олега плохим и не возвышает Антона над другими. Просто все мы — разные, и проекция чувств каждого имеет множество граней.