Ева не отвечает. Бросает взгляд на меня. Я догадываюсь о ее мыслях, она не видит способа отвлечь Тофера. Если ему в голову что-то взбрело, он становится упрямым как осел. Давит, давит, давит…

Эллиот, естественно, тоже ничего не говорит, но мы знаем, что означает его молчание, – поддержку Тофера. Как обычно. Эллиота интересует лишь программирование, во всем остальном он полагается на друга.

– Рик? – сердито роняет Ева.

– Почему бы и нет? – отвечает Рик.

Его уступчивость меня удивляет.

– Итак, – уже мягче продолжает Тофер. – Неформальное голосование. Кто за поглощение?

– Я, – произносит Рик.

– И я, – добавляет Ева.

Тишина, все напряженно ждут. Когда Тофер заговаривает вновь, он явно доволен. Мурлычет, словно кот при виде сливок.

– Отлично. Кто против?

– Я. – В монотонном исполнении Эллиота это почему-то звучит категорично.

– И я, понятное дело, – кивает Тофер.

Вновь тишина. Наконец он спрашивает с наигранной беспечностью:

– А… м-м, как голосуешь ты, Лиз?

Я сглатываю. Твердый комок в горле не дает нормально дышать, а я вдруг вспоминаю, что за сегодня еще не произнесла ни слова. Никто не обращался ко мне за завтраком. Никто не спрашивал моего мнения на собрании. Я не доверяю собственному голосу.

– Лиз? – зовет Ева.

Она честно старается на меня не давить, хотя близка ко взрыву.

– Я… – После долгого молчания изо рта вырывается карканье, я вновь сглатываю в тщетной попытке избавиться от кома в горле, который сейчас меня задушит. – Не знаю…

– Ну же, Лиз, – вроде бы участливо вставляет Рик, но в его тоне тоже звучит нетерпение. – Прислушайся к себе. Хочешь двенадцать миллионов, да или нет? Вопрос несложный.

– Или, – вмешивается Тофер, – ты хочешь акции, стоимость которых взлетит гораздо выше, если мы сохраним контроль над компанией и сделаем ее пуб- личной?

– Если мы сохраним контроль и сумеем остаться платежеспособными, – парирует Рик.

– Твою ж мать, Рик! – рявкает Тофер.

Паника нарастает, будто медленная и неумолимая химическая реакция. Однако взрыва не происходит – между спорщиками встает, раскинув руки, Ева.

– Ребята, ребята, тише. Мы еще рассмотрим вопрос о выпуске акций на фондовый рынок, всему свое время. Лиз, правильно ли я понимаю, что ты пока не определилась?

Я не в силах говорить, лишь мотаю головой. Жест можно трактовать и как «да», и как «нет». Ева подходит ко мне с улыбкой, берет за руку. Ободряюще сжимает, обдавая ароматом духов, приторным и навязчивым.

– Ничего страшного. Что ж, предлагаю сейчас покататься на лыжах, а после обеда подробно обсудить презентацию Рика. Договорились?

Все кивают, согласно бормочут, затем Тофер, Эллиот и Рик уходят.

Я встаю на дрожащих ногах, готовая выскользнуть из кабинета. Меня останавливает Ева.

– Лиз, погоди секунду. Что с тобой?

Я целую минуту молчу, наконец решаюсь произнести:

– Я… прости, Ева, мы вчера поговорили, и я пообещала, да, я… я все сделаю… просто…

– Ну конечно. – Ева кладет ладонь мне на руку, якобы успокаивая, а на самом деле не давая уйти. – Очень хорошо понимаю.

– Просто… – Я выглядываю за дверь, не услышит ли Тофер, но его, слава богу, нет. – Мне трудно объявить во всеуслышание, понимаешь?

– Еще бы. Вас многое связывает. Я согласна с тобой, Тофер воспримет это как предательство, хотя твое решение и будет разумным.

– Я…

Сглатываю. Дело в том, что мне страшно. Я не хочу делиться своими страхами с Евой, не хочу выглядеть глупой истеричкой.

Ева смотрит на меня озабоченно, и я ее понимаю. Она гадает, сдержу ли я обещание. Впрочем, я уже определилась. Вновь призываю ощущение фатального покоя, которое снизошло на меня ночью, вспоминаю свои тогдашние чувства: уверенность, невозмутимую решимость. На душе становится немного легче. Я, как и Тофер, умею быть твердой.