– Быть может, в тебе есть куда больше, чем просто твой финансовый статус и то, кто твоя семья.

– Да, – говорит она и бросает взгляд на меня. Разочарование на ее лице на мгновение уступает место улыбке. – Может быть.

Я тоже улыбаюсь, но мы оба прячем наши улыбки, отвернувшись к окнам. Когда мы снова выезжаем на дорогу, Чарли протягивает руку к радио. Она прокручивает несколько станций и останавливается на песне, которую тотчас подхватываем мы оба. Пропев первую строчку, мы сразу же переглядываемся.

– Мы помним слова песен, – тихо произносит она.

Ничего не сходится. В эту минуту мой разум так устал, что мне не хочется и дальше пытаться понять, что же с нами произошло. Сейчас я просто желаю передышки, которую мне дает эта музыка. И, судя по всему, то же чувствует и Чарли, потому что большую часть поездки она сидит молча. После нескольких минут молчания я чувствую на себе ее взгляд.

– Мне тошно оттого, что я изменила тебе. – Сказав это, она делает музыку громче и снова откидывается на спинку сиденья. Она не хочет, чтобы я отвечал, но, если бы и хотела получить ответ, я бы сказал, что все в порядке. Что я прощаю ее. Потому что девушка, сидящая рядом со мной, не может быть той, которая предала меня.

Она не спрашивает, куда мы едем. Я и сам этого не знаю. Просто веду машину, потому что, судя по всему, только во время вождения я обретаю хоть какой-то душевный покой. Я понятия не имею, как долго мы едем, но солнце уже садится, когда я решаю развернуться и поехать обратно. Все это время мы были погружены в свои мысли, что парадоксально для двух людей, у которых нет никаких воспоминаний.

– Нам надо просмотреть наши телефоны, – говорю я Чарли. Это первые слова, которые кто-то из нас произнес больше чем за час. – Надо прочесть наши старые сообщения, имейлы, прослушать голосовую почту. Возможно, там найдется что-то такое, что могло бы объяснить то, что с нами произошло.

Она достает свой телефон.

– Я уже пыталась это сделать, но в отличие от тебя у меня нет навороченного телефона. Я могу получать и отправлять только текстовые сообщения, но у меня их почти нет.

Я заезжаю на заправку и паркуюсь в стороне, там, где темнее. Не знаю почему, но я чувствую, что для просмотра наших телефонов нам понадобится уединение. Просто не хочу, чтобы кто-то приблизился к нам и узнал нас, потому что, скорее всего, сами мы никого из них не узнаем.

Я заглушаю двигатель, и мы оба начинаем изучать содержимое наших телефонов, но все записи в них короткие и по делу. Расписания, время встреч. Я люблю тебя. Я скучаю по тебе. Никаких подробностей, которые дали бы нам представление о наших отношениях.

Судя по моему журналу звонков, мы с ней каждый вечер разговариваем минимум по часу. Я просматриваю все звонки, хранящиеся в памяти моего телефона – их там набралось более чем за две недели.

– Мы разговаривали друг с другом каждый вечер, самое меньшее по часу, – сообщаю я ей.

– В самом деле? – видно, что она потрясена. – О чем же мы могли говорить по целому часу каждый вечер?

Я усмехаюсь.

– Возможно, на самом деле мы с тобой не так уж долго занимались именно разговорами.

Она качает головой и тихо смеется.

– Почему твои шутки на сексуальную тему не удивляют меня, хотя я совсем ничего о тебе не помню?

Ее смех превращается в стон.

– О боже, – говорит она и поворачивает ко мне экран своего телефона. – Только посмотри на это. – Она листает свои фотки. – Тут селфи. Ничего, кроме селфи, Сайлас. Я делала селфи даже в ванной. – Она выходит из галереи изображений. – Убей меня прямо сейчас.

Я смеюсь и открываю такое же приложение в своем телефоне. На первой фотографии мы двое. Стоим на берегу озера и – как и следовало ожидать – делаем селфи. Я показываю ей это, и она стонет еще громче – и демонстративно откидывает голову назад, на свой подголовник.