– Загадочная загадка, – согласился Степан. – Почему на помощь-то не позвал, мужик? Не заорал?

Тут Владислав весь съёжился, как будто его стегнули плетью, втянул голову в плечи и закрыл глаза.

– Страшно вспомнить, – сказал он. – Не могу. Как представлю, что я бы там… и остался, прямо плохо мне…

И он зашарил по карманам кителя, вытащил тоненькую пластинку с какими-то таблетками, кинул одну под язык.

– А моя собака? – спросила Наталья Павловна. – Вы видели на палубе Герцога?

– Никого я не видел. – Владислав закрыл глаза, щёки у него посерели. – Нет, я выпил немного, но не так, чтоб до белой горячки, и никаких собак, чертей, змей не видел!

– Кто-то ведь выкинул собаку, – жёстко сказала Наталья. – Зачем, чёрт возьми?! Зачем бросать за борт Веллингтона?!

Владислав посидел молча. Постепенно нормальный цвет вернулся на его щёки, он стал свободней дышать, пошевелился, усаживаясь поудобней, и вновь завладел Ташиной рукой.

– Мы с вами непременно должны выпить на брудершафт! – объявил он. – Вы – моя крёстная мама! Я так и буду вас называть – мама!

– Не нужно меня так называть, – перепугалась Таша.

– Нет, нет, вы же меня заново родили!..

– Я пойду, – сказала Таша Наталье. – А вы за Розалией Карловной присмотрите, ладно? На обеде встретимся.

– Я к вам зайду! – вслед Таше крикнул пылкий Владислав. – Непременно! На брудершафт, мама!..

В своей каюте Таша легла на кровать, которая ещё утром была самым прекрасным местом, пристроила ухо с колоколом внутри на подушку, вздохнула и стала думать.

…Думать было запрещено, но сил дёргать себя за волосы у неё не осталось – отчего-то она очень устала.

…От чего я могла так устать? От вчерашнего ночного купания? Я и сообразить ничего не успела, знала только, что должна спасти собаку и человека. Именно в таком порядке. От сегодняшнего отчаяния Розалии Карловны? Старуха оказалась очень сильной личностью, её бурное отчаяние продолжалось недолго, она на редкость легко взяла себя в руки. И что это означает? Что ей наплевать на драгоценности, которые ей всю жизнь дарил покойный Иосиф Львович? Или что не было никаких драгоценностей? Таша читала в журнале, что настоящие сапфиры и жемчуга мало кто носит, все умные и богатые люди заказывают копии, настоящие камни хранятся за семью замками, за семью печатями, за семью горами, в подвалах, оборудованных сейфовыми дверьми, камерами наблюдения, и их сторожат специальные охранники, как во дворце Кощея!

Таша перевернулась на другой бок и сверху положила подушку на горящее ухо. Что такое с этим ухом?!

…А что такое со Степаном Петровичем, работником завода? Он же нелеп, чудаковат, один костюм «Сочи» чего стоит!.. Или он оборотень? Таша читала книги про оборотней. Из свойского мужичонки он вдруг превратился в льва, царя зверей! Он стал холодный, чужой, решительно не похожий на доброго дядю, который не дурак выпить и сыгрануть в подкидного. Сколько ему может быть лет? Сорок? Пятьдесят? И почему Наталья Павловна сразу не отослала их с другом Владимиром Ивановичем куда подальше, а вполне благосклонно принимала ухаживания? Она что-то о них знает? И ещё: она сама куда-то возит драгоценности в специальном переносном сейфе, она же именно так и сказала!

…И чем на самом деле занимается Богдан?

…И почему Владислав не помнит, как оказался за бортом? Или врёт, что не помнит? Зачем врёт? Он знает, кто его столкнул – вернее, сбросил, – столкнуть никак не получится, – и покрывает преступника?

Да ну, чепуха какая!

Таша приподнялась, нашарила в тумбочке аптечку и проглотила таблетку обезболивающего – колокол в ухе что-то совсем разгулялся.