Таня попыталась подняться, но снова увязла по колено в снегу. И Паша удивился. Откуда только взялся снег? Не было же ещё сугробов несколько дней назад! Или Дольник настолько закопался в работе, что ничего не замечал! Снег шел последние дни регулярно, Паша на него особо не делал акцента.

А зря.

– Стоять?

– Да.

Он оказался тоже не готов к «погружению» в сугробы. Современные люди, передвигающиеся на автомобилях, давно предпочтение отдают красивой и комфортной обуви, в которой не походишь по слякоти, морозу и тем более сугробам.

Снег мгновенно набился в утепленные мокасины. Паша не обратил на это внимания. Главное – вытащить Рапунцель и усадить ту в салон своей машины! С остальным потом будет разбираться!

Мужчина оказался рядом с Таней довольно быстро и сразу же заметил, каким нарочито-виноватым взглядом она его встретила.

– Я беруши в рюкзаке забыла, – затараторила девушка, как только он протянул ей руку, выдергивая из сугроба, балансируя и едва не падая.

– На кой черт тебе беруши? – нахмурился Павел, чувствуя, как наступает откат.

Она рядом. С ним. Всё, можно выдыхать. А у Дольника пока не получалось.

– Ты будешь кричать, – начала объяснять Таня, не меняя взгляда. – Беруши поберегут мою нежную психику…

– Значит, у тебя психика нежная, да? – недобро перебил её Паша.

– Конечно! – с энтузиазмом ответила Таня. – Ты не заметил? – и уже более примиряюще добавила: – Паш, прости меня. Не сердись, пожалуйста. Я всё осознала. Честно.

Мужчина продолжил хмуриться. Он не собирался сдавать позиций. Да и тревога, клокочущая внутри, не отпустила до конца.

– В машину, женщина. Быстро.

– А ты? – пискнула она.

– В. Машину. Я. Сказал.

– Хорошо-хорошо, – Таня вскинула кверху руки, признавая поражение.

– Она ещё и без перчаток, – пробормотал Паша, стаскивая свои. – Держи.

– Так машина…

– Держи!

– Всё, поняла. Надеваю уже.

Несмотря на снег и сумерки, Паша заметил, как уголки глаз мелкой заразы лишь усилием воли не подпрыгивают кверху. Смешно ей, млять! А у него седые волосы появились!

Паша рукой указал в сторону внедорожника. Таня закивала, как китайский болванчик, и шагнула.

Чтобы рухнуть в его руки.

Точнее, вместе с ним в снег.

Всё-таки и он упал… Спиной. В рыхлый снег, который тотчас забился куда только можно и нельзя. В том числе в нос, уши, рот.

– Весело у вас тут, товарищи, – голос Анатолия раздался рядом. – Давайте-ка отсюда выбираться. Потом поваляетесь… где-нибудь.

* * *

В машине Паши тепло. Тане ещё и плед всучили. Она не рассмотрела, кто именно, да и какая разница?

Уселась сзади на диван, разулась, забралась с ногами на сиденье. Ботинками зачерпнула снега основательно. Мех успел намокнуть. Да и носки тоже. Таня сжала пальчики и снова порадовалась, что в машине тепло.

Паша с Анатолием и другими мужчинами остались на улице.

Разбираться с её мерседесом.

Таня себя не понимала. Она должна испытывать чувство стыда, неловкости. Едва не попала в аварию, чуть не навредила себе и будущему малышу. Сорвала в ночь Пашу и его людей.

И сидит такая довольная, улыбку пряча в ладонь.

Всё-таки женщины – существа странные. Радуются там, где едва всё не обернулось трагедией, и активно бегут от собственного счастья, ссылаясь на занятость, самостоятельность и теша женскую гордость.

Таня плотнее прижала ноги к груди и повернула голову к окну, пытаясь рассмотреть, чем занимаются мужчины. К сожалению, метель, свет фар и сумерки не позволили ей рассмотреть, что и как. Таня подоткнула плед под ноги.

Дверь открылась, и в салон сел взлохмаченный Паша. Его светловолосый чуб напрочь промок, по нему от растаявшего снега на лицо стекала вода.

Анатолий сел в машину следом.

– Салфетки дать? – негромко поинтересовалась Таня. – У меня влажные и обычные есть.