Виконт де Бражелон или Десять лет спустя - Александр Дюма (2007)

– Да, да, он хочет! Король должен был дать мне награду и мог наградить меня как солдата, не сочиняя истории с выкупом, которая задевает вас.

– Да она вовсе не задевает меня, уверяю вас, – отвечал Монк с улыбкой.

– Вы не гневаетесь на меня, понимаю. Вы меня знаете, милорд, я умею хранить тайны так крепко, что скорей могила выдаст их, чем я. Но все-таки… Понимаете, милорд?

– Нет, – упрямо отвечал Монк.

– Если кто-нибудь другой узнает тайну…

– Какую тайну?

– Ах, милорд! Эту злополучную тайну про Ньюкасл.

– А! Про миллион графа де Ла Фер?

– Нет, милорд, нет! Покушение на вашу свободу.

– Оно было превосходно исполнено, и тут не о чем говорить. Вы воин храбрый и хитрый, вы соединяете качества Фабия и Ганнибала. Вы применили к делу ваши оба качества – Мужество и хитрость. Против этого тоже ничего не скажешь, я должен был позаботиться о своей защите.

– Я это знаю, милорд. Этого я и ждал от вашего беспристрастия, и если б ничего не было, кроме похищения, так черт возьми! Но обстоятельства этого похищения…

– Какие обстоятельства?

– Вы ведь знаете, милорд, что я имею в виду.

– Нет же, клянусь вам!

– Ах… Право, это трудно выговорить!

– Что ж такое?

– Этот проклятый ящик!

Монк заметно покраснел.

– О, я совсем забыл про него!

– Сосновый, – говорил д'Артаньян, – с отверстиями для носа и рта. По правде сказать, милорд, все остальное еще куда ни шло, но ящик!..

Ящик!.. Решительно, это скверная шутка!

Монк смутился. Д'Артаньян продолжал:

– Однако нет ничего удивительного, что я сделал это, я, солдат, искавший счастья. Легкомыслие моего поступка извиняется важностью предприятия, и, кроме того, я осторожен и умею молчать.

– Ах, – вздохнул Монк, – верьте, господин д'Артаньян, я хорошо вас знаю и ценю по заслугам.

Д'Артаньян не спускал глаз с Монка и видел, что происходило в душе генерала, пока он говорил.

– Но дело не во мне, – сказал мушкетер.

– Так в ком же? – спросил Монк, начинавший уже терять терпение.

– В короле, который не умеет молчать.

– А если он будет говорить, – так что за беда? – пробормотал Монк.

– Милорд, – сказал д'Артаньян, – умоляю вас, не притворяйтесь со мной. Ведь я говорю совершенно откровенно. Вы имеете право сердиться, как бы вы ни были снисходительны. Черт возьми! Человеку, столь важному, как вы, человеку, играющему скипетрами и коронами, как фокусник шарами, не следует попадать в ящик! Ведь вы не цветок, не окаменелость! Понимаете ли, от этого лопнут со смеху все ваши враги, а у вас их, должно быть, не перечесть, так как вы благородны, великодушны, честны. Половина рода человеческого расхохочется, когда представит себе вас в ящике. А ведь смеяться таким образом над вторым лицом в королевстве – совсем неприлично.

Монк совершенно растерялся при мысли, что его представят лежащим в ящике. Насмешка, как и предвидел д'Артаньян, подействовала на генерала так, как никогда не действовали ни опасности войны, ни жгучее честолюбие, ни страх смерти.

«Отлично, – подумал гасконец, – я спасен, потому что он испугался».

– О, – начал Монк, – что касается короля, то не бойтесь, любезный господин д'Артаньян. Король не станет шутить с Монком, клянусь вам!

Д'Артаньян заметил молнию, блеснувшую в его главах и тотчас же исчезнувшую.

– Король добр и благороден, – продолжал Монк, – и не пожелает зла тому, кто сделал ему добро.

– Ну еще бы, разумеется! – воскликнул д'Артаньян. – Я совершенно согласен с вашим мнением насчет сердца короля, но только не насчет его головы: он добр, но чересчур легкомыслен.

– Король не поступит легкомысленно с Монком, поверьте мне.

– Значит, вы спокойны, милорд?

– С этой стороны – совершенно.

– Но не с моей?

– Я уже, кажется, сказал вам, что полагаюсь на вашу честность и умение молчать.

– Тем лучше, но, однако, вспомните еще одно…