Башмаки на флагах. Том первый. Бригитт - Борис Конофальский (2020)

Конечно, кузнец был прав. Он мог бы приносить Эшбахту большую пользу, и кавалер сам думал найти себе кузнеца или перевезти своего из Ланна. Вот только не мог он у другого господина из земли уводить мастера. Ни мужика, ни бондаря, ни пивовара, ни сыровара, ни кожевенника уводить у соседа нельзя. А тем более нельзя уводить кузнеца. Иначе прослывёшь соседом недобрым.

А уж уводить мастера из земли того, кто пришёл к тебе на помощь в трудную минуту, так ещё и нечестным прослывёшь и неблагодарным.

Они вернулись к вечеру замёрзшие, уставшие и очень голодные. А ещё и злые, так как ничего не смогли выяснить. Во всяком случае, Волков был зол. А как вошёл в дом, увидал мальчишку лет четырнадцати, был он одет в цвета дома Маленов и разговаривал он с женой его. Сразу кавалер подумал, что гонца прислали к ней из дома. Не к добру это было, ему это не нравилось.

— От графа? — спросил он у Бригитт, которая вышла снимать с него шубу.

— От графини, — ответила та, забирая шубу, — привёз письмо, никому взглянуть не даёт, говорит, что только вам в руки даст.

Волков вошёл в комнаты, поклонился жене и сразу отвёл юношу в сторону:

— Кто вы такой?

— Меня зовут Теодор Бренхофер. С соизволения графа Малена назначен пажом графини Мален, — говорил юноша со всей возможной важностью. — Надеюсь, вы — господин Эшбахт, брат графини?

— Да. Давайте письмо, я Эшбахт, я брат графини.

Юноша достал из-под колета бумагу с сургучом, протянул её Волкову:

— Извольте.

Кавалер тут же сломал сургуч, подошёл к подсвечнику, графиня писала плохо, неровно и с ошибками, письмо явно давалось ей с трудом, но это была её рука, видно, никого не решалась просить помочь ей в написании. Он стал читать:

«Брат мой и господин мой, дворовые были рады, как услыхали, что безбожных горцев вы сильно побили. От них я о победе вашей узнала, а не от мужа и родственников, но молодой граф настрого запретил дворовым и слугам о ваших победах говорить и им радоваться, злился от этого. А ещё я однажды слышала, что ругал он вас псом бездомным и безродным, поповским прихвостнем. Говорил, что от вас одна в земле суета ненужная, что герцог слаб, раз вас придержать не может. Но я вас с победой поздравляю и очень горжусь таким братом. И руки вам целую.

А со вчерашнего дня во дворец мужа моего съезжались разные господа со всего графства, собирал их молодой граф. И на собрание они звали мужа моего. О чём было собрание, они не говорили, держали в тайне, только пытая мужа, я узнала, сказал он, сильно нехотя, что говорили они о вас. Говорили, что вы не их, а чужой и что война с горцами никому не нужна, что победами этими вы кичиться будете, что человек вы бесчестный, так как они говорят, что Шоуберга убили нечестно и поступили с ним плохо и зло.

И многие говорили, что за то, как вы обошлись с Шоубергом, вас нужно звать на суд дворянской чести.

И порешили, что позовут. На днях пошлют к вам гонцов. Только вы не езжайте, так как решено вас там схватить и выдать на суд герцогу Ребенрее…»

Волков оторвался от письма: «Ах, Брунхильда, моя ты умница, не зря я тебя сосватал за графа, не зря».