И отправился в направлении себя. Неспешно, шаг за шагом. Примерно через полчаса достиг цели и лениво побрел в ванную комнату, где последовательно окунулся в каждый из восьми бассейнов для омовения. Облачился в черно-золотую Мантию Смерти и отправился вниз, в ту часть дома, где располагался трактир «Армстронг и Элла».

В питейном заведении действительно сидели несколько человек, чьи помятые лица, мягко говоря, не являлись носителями интересующей меня информации. Зато на высоком табурете возле стойки обнаружился мой старый приятель Андэ Пу, которому я так до сих пор и не подарил вожделенный билет до Ташера. К моему величайшему изумлению, он пил камру. Насколько я успел его изучить, обычно парень отдает предпочтение куда более крепким напиткам – в любое время суток.

Теххи встретила меня самой чудесной из своих улыбок. Впрочем, насколько мне известно, противные улыбки – совершенно не ее амплуа.

– Дырку в небе над моим престолом! – вздохнул я. – Здесь так хорошо, а я почему-то должен куда-то уезжать, заниматься всякими внешнеполитическими глупостями…

Андэ Пу возмущенно подскочил на своем табурете и развернулся ко мне:

– Макс, вы не впиливаете! Быть царем – это же круто! Все вокруг могут откусить! Я бы на вашем месте…

– Да, ты на моем месте – это было бы восхитительно. Я бы много отдал, чтобы полюбоваться на результат. Желательно, в замочную скважину, – ухмыльнулся я. – Что с тобой сегодня творится, дружище? Что-то ты подозрительно трезвый и нарядный. Хочешь, скажу, почему? Ты собрался на коронацию, чует мое сердце.

– Сэр Рогро Жииль, хвала Магистрам, впиливает, что при этом событии должен присутствовать именно я, а не какой-нибудь холеный выскочка из отдела «Светской хроники», – важно сообщил Андэ. – Потому что…

– Потому что на такие мероприятия вашего брата журналиста не пускают вовсе, – перебил его я. – Ну а у тебя есть какой-никакой шанс проникнуть туда в качестве моего друга. Правильно? Можешь не отвечать, сам знаю, что правильно. Быть моим другом – редкая и полезная профессия.

– Вы не впиливаете, Макс, – печально возразил Андэ. – Иногда вы становитесь таким циничным человеком – полный конец обеда!

Я рассмеялся, чтобы скрыть смущение. Сам не понимал уже, что на меня нашло. Художника всякий может обидеть, а уж поэта, промышляющего журналистикой, и подавно.

Андэ тем временем окончательно увял. На парня смотреть было больно.

– Не дуйся, Морган-младший, – подмигнул я ему. – Совершенно не важно, что я болтаю. Важно, что я приглашаю тебя на это веселенькое мероприятие. Не зря же ты наряжался.

Андэ поморщился:

– Я уже говорил вам, что у меня голова кругом идет, когда вы называете меня этими странными именами? Вы не впиливаете, Макс. Мое имя хоть как-то держит меня на этой земле.

– А зачем тебе держаться на земле? – легкомысленно возразил я. – Полетай немного, просто для разнообразия – милое дело! Сам вот давеча попробовал и, знаешь, вполне понравилось.

Теххи посмотрела на меня с нескрываемым любопытством, но Андэ Пу пропустил мое невольное признание мимо ушей.

– Все равно я не готов лишаться своего единственного имени, – проворчал он.

Вынужденная трезвость не улучшала его настроения, и без того, по большей части, стабильно пасмурного. Мои самоуверенные пророчества, что, дескать, сытая жизнь и блестящая карьера со временем исправят характер этого неуравновешенного существа, оказались пустым звуком.

Я махнул на все рукой, допил очередную порцию изумительной камры – иногда мне кажется, что вся зловещая наследственность дочки Лойсо Пондохвы расходуется исключительно на приготовление этого божественного напитка, – посмотрел в окно и с сожалением понял, что мне, в общем-то, уже почти пора.

– Считай, на сегодня ты от меня избавилась, – печально сказал я Теххи. – Сначала эта грешная коронация, а ночью мне предстоит вообще черт знает что…