Странный вышел поцелуй. Злой. Эмили злилась не меньше меня. Напористый, влажный. Я готов был изнасиловать ее рот, она отвечала тем же. Атаковала, нападала, не хотела подчиняться и отдавать мне контроль. Не хотела сдаваться. Эмили кусалась и царапалась, шумно дышала, очень сладко пахла. Возбуждающе, даже несмотря на изменения в ее запахе.

Прижималась ко мне всем телом, путала пальцы в волосах, кусала мои губы и тут же зализывала. Я не знаю, сколько это длилось. Но, как и в прошлый раз, изменилось все слишком резко. Тихий стон удовольствия перерос в рычание, руки с силой вцепились мне в волосы, и зануда отодвинула от себя мою голову.

— Нет, Марк, — она дышала тяжело и хрипло, зрачки и глаза изменились, по рукам пробежала дрожь. Не удовольствия или желания, дрожь изменения. Но, черт возьми, она все равно выглядела чертовски сексуально: взлохмаченные волосы, раскрасневшиеся щеки, влажные, припухшие губы, частое дыхание.

— Ты хочешь меня, Эмили. Ты любишь меня, ты…

— Это ничего не изменит, — Бартон толкнула меня в грудь и отскочила к столу. — Я уже сказала тебе, волчица сильнее. Она победила. К тому же в Эдмонтоне меня ждут.

— Ты будешь там с ним? — я не мог не спросить. Просто не мог. В отличие от своей волчицы, Эмили ничего не испытывала к блондинистому придурку. Я видел это. Но… пока не испытывала. Возможно, там… в городе… где не будет меня, Эмили…

Я тряхнул башкой, отгоняя бесполезные мысли, все еще ждал от нее ответа.

— Не знаю, Марк. Ты задаешь слишком сложные вопросы, — покачала Бартон головой.

А меня накрыло.

— Все просто, Эмили, — покачал головой. — Ты могла бы остаться, а мудак уехать, и я бы сделал все, чтобы разорвать вашу связь…

— Связь разорвать невозможно…

— Она не завершена. И я мог бы попытаться, — перебил Бартон. — Но ты опять сбегаешь, снова прячешь голову в песок. Ты так и не выросла, Эмили Бартон.

Я отодвинул ее в сторону и вышел на улицу. Мне нужно было на воздух. Туда, где нет ее запаха, глаз, где она не смотрит на меня упрямо и недоверчиво. Если бы остался, не знаю, что бы сделал, но какую-нибудь глупость совершенно точно.

А мне надо было успокоиться, потому что Колдеру предстоит обернуться в первый раз. Ладно, попробовать обернуться в первый раз, и мне предстоит провести его через это. А раздрай и злость — дерьмовые помощники.

Я подхватил оставленные у скамейки банки и бутылки и пошел к парням. Мясо на гриле пахло так, что желудок завязывался узлом, Колдер улыбался почти беззаботно, Рой и Крис разбирались со столом и стульями. Старыми, с облупившейся краской.

— Я надеюсь, — махнул щипцами Артур, когда я подошел, — ты не совершаешь очередную глупость.

— Нет. Мне просто надо остыть, — покачал головой. — Ты как?

— Если ты про то, как я себя чувствую, то по-прежнему ровно, а если ты про то, что я узнал, то… — Колдер повесил щипцы, сощурил глаза. — Знаешь, на самом деле тоже ровно. Я ведь знал, что с моими родителями что-то не так, мы знали, что мое похищение в детстве тоже не просто похищение и… Я совсем не помню мать, плохо помню отца. Так… по сути… какая мне разница, как и благодаря чему я родился? Что это по большому счету меняет? Я не стану другим волком или человеком от этого знания, я… Единственное, я, пожалуй, просто хочу знать, что все-таки произошло, когда меня и отца похитили. Я, пожалуй, просто хочу выяснить, кто в этом виноват.

— Оклемайся сначала, — покачал головой. — К тому же, возможно, Элмеру удастся выяснить что-то еще.

— Он больше не выходил на связь?

— Нет, — покачал головой. — Сегодня свяжусь с ним сам.