Память уже расплывалась, страх рассеивался, как туман. Джек посмотрел на ноги – между пальцами темнела грязь. Настоящая. Значит, все было наяву. Как и кровь на руках и ногах. Как и царапины – он помнил, как падал, бежал и снова падал. Замка в двери не было. Джек забил клин и сел, прислонившись к двери спиной. На рассвете он проверил Джонни и окна. Потом, минут через десять, открыл дверь и вышел. Часы показывали 6:25. Свет был бледный, водянистый, но утро выдалось жаркое, и температура поднималась.

Что было не так?

Воспоминания сохранились фрагментами. Он помнил холодный как лед воздух и туман своего дыхания.

Вглядываясь между деревьями, Джек направился по тропинке к болоту. Земля под ногами была сырая, а прикосновение к дереву будто отозвалось эхом сна.

У края воды он попытался удержать тревожные образы, но чем сильнее напрягался, тем проворнее они ускользали. Он стоял на том самом месте. И Джонни тоже.

Почему же они так испугались?

Чем больше Джек думал, тем сильнее тревожил его этот вопрос. Нет, они не испугались. Страх – не вполне подходящее слово. Его обуял ужас.

Глядя на болото сейчас, в это верилось с трудом. В утреннем свете все выглядело мягким и спокойным; вдали виднелись островки, пятнышки света мелькали на воде.

Да приходили ли они сюда?

Джек долго стоял на берегу, но, как бывало со всеми его снами, образы меркли и стирались, пока от них не осталось только слабое мерцание.

Кошмар или реальность?

Вернувшись к хижине, Джек застал Джонни за работой: он подкладывал веточки на вчерашние угли.

– Доброе утро, советник. Кофе через пять минут.

Наблюдая за другом, Джек искал какого-то указания на то, что тот помнит о случившемся накануне. Искал и не находил. Занятый делом, Джонни выглядел точно так же, как в любое другое утро, – расслабленным и полусонным. Разведя огонь, он поставил на решетку старый кофейник.

– Бери хлеб. Сейчас нарежу бекон.

– Ты в порядке, Джонни?

– Шутишь? Я отлично себя чувствую.

Он поворошил угли, вытер щеку, оставив пятно сажи, но голову так и не поднял. Джек сел на стул по другую сторону огня.

– Как спалось?

– Без задних ног.

– Посмотри на меня. Вчера вечером ты ушел спать на дерево. А проснулся в хижине.

Глаза у Джонни на мгновение затуманились; потом он пожал плечами.

– Сомнамбулизм, наверное. Бывает.

– Тебя это не пугает?

– Я же здесь. Всё в порядке.

– И о прошлом вечере ты ничего не помнишь?

– Помню, что засиделись. Перебрали с выпивкой.

– Что еще?

– Говорили о том, что твой отец в тюрьме, а мама живет в том дерьмовом трейлере. Ты рассказывал про свою работу. Один раз свалился и обмочился.

– Не смешно.

– Да уж…

Джонни рассмеялся, но Джек остался серьезен.

– И всё? Ничего больше?

– Конечно не всё. – Джонни перестал возиться с костром. – Помню, что манчего[2] мы прикончили еще до бурбона. Сом тебе понравился, но, по-моему, ты проглотил кость. Мы курили, рассказывали анекдоты, решали загадки вселенной. Обычный ужин, Джек, как и любой другой.

– Что было потом?

– Никакого «потом» не было. Я пошел спать. Проснулся. И вот мы здесь.

Пытать друга дальше Джек не стал. Минуты через две он, поразмыслив, сказал:

– Послушай, я ухожу.

– Что? Ты серьезно?

Он поднялся, разгладил ладонями брюки.

– Нет настроения.

– Ладно. Дерьмово, однако. – Джонни тоже поднялся. – Мне тебя проводить?

– Нет, я в порядке.

Джек поискал ботинки, нашел и стал обуваться. Джонни смотрел, не зная, как быть. Такие дни всегда были для них обоих особенными. Обычно они рыбачили, охотились или стреляли по тарелочкам, и завтрак всегда становился чем-то вроде пиршества. Он дважды открывал рот – и наконец решился.

– Насчет моего дела…

– Оно тут ни при чем.

– Тогда почему уходишь?