Охота на ведьму - Астрид Фритц (2019)

Как это часто случалось в такие моменты, меня пронзило острое чувство счастья. Я уже давно чувствовала, что этот пестрый, полный жизни город, испещренный каналами и окруженный лазурными водами лагуны, – мой дом. Республика Венеция, гордо носившая имя Светлейшая, была могущественной морской державой с огромным военным и торговым флотом, с поселениями по всему побережью Адриатического моря и торговыми путями, тянувшимися до Леванта[177] и Черного моря. Сюда стекалось куда больше людей, чем в Страсбург, из всех земель Божьих: жили тут и иудеи, и мавры, и сарацины[178], люди всех цветов кожи, в диковинных облачениях, едва говорившие на латыни или итальянском. Были тут и купцы из немецких земель. Богатство и могущество городу дарила процветающая торговля – дорогими тканями, солью, зерном, специями, медом, жемчугом, драгоценными камнями, амброй[179], розовой водой, душистым мылом. С плодородных земель из пригорода, куда мы с Орландо до рождения Томмазо иногда выбирались, в Венецию поступали вино, древесина, хлопок и разнообразнейшие фрукты, которые я никогда не пробовала у себя на родине. На острове Мурано изготавливали особое стекло и зеркала – по тайному рецепту, разглашение которого каралось смертной казнью. В Венецианском Арсенале сотни людей трудились над постройкой галер и торговых кораблей. Как же я в первые годы жизни здесь удивлялась этому миру, столь непохожему на привычный мне!

Мы жили у канала Рио-де-ла-Мадонетта неподалеку от церкви. У отца Орландо в просторном доме с мило украшенным внутренним двориком нашлось место для нас всех – и для самого старого торговца тканями, и для служанки, и для трех его сыновей с их семьями. Старик Томмазо отошел от дел, и Орландо вместе со старшим братом, Анджело, стали совладельцами его торгового предприятия. Время от времени нас приглашали в Фондако-деи-Тедески – в этом дворце на Гранд-канале прямо рядом с деревянным мостом Риальто находилось Немецкое торговое подворье, где у каждого торгового предприятия было свое представительство, в том числе у купцов из Кельна, Страсбурга, Нюрнберга, Аугсбурга, Любека и некоторых других немецких городов Священной Римской империи. Там нам посчастливилось увидеться с Симоном, один-единственный раз, когда он пустился в долгое и полное тягот путешествие, чтобы удостовериться в нашем благополучии. Мы провели с ним всего одну неделю – и время пролетело слишком быстро. Все тогда казалось мне правильным. Симон вел себя с нами как заботливый отец. Орландо наконец-то перестал терзаться угрызениями совести, мучившими его со времен нашего побега в Венецию, несмотря на все тогдашние заверения Симона. Но оказалось, что Симон довольно быстро нашел в Страсбурге опытного купца из Кельна, занявшего место Орландо. Мне он поведал, что страсбургский магистрат, посоветовавшись с властями Селесты, после моего побега объявил о моей смерти. Какая странная мысль.

Со времени той встречи прошло уже девять лет, и теперь, вспоминая своего бывшего супруга, я загрустила, ведь его последнее письмо не предвещало ничего хорошего: Симону было уже под семьдесят, он страдал от ломоты в суставах и подагры и не мог решиться даже на путешествие в ближайшие города, Базель или Франкфурт. Зато Марга, его служанка, очень трогательно заботилась о нем, и из благодарности он женился на ней, что, несомненно, вызвало оживленные пересуды в Страсбурге, не стихавшие неделями. Симон писал нам, мол, не стоит о нем беспокоиться, он в надежных руках. Из этого же полного теплых слов письма мы узнали, что кухарка Клер наконец-то вышла замуж за своего Йоргелина, получившего звание мастера-шорника, и живет теперь с ним, что очень меня обрадовало.