Еще два дня прошли словно в тумане. Мы посетили магазин и приобрели для меня одежду, даже с запасом, гуляли по городу, стараясь больше времени проводить на открытом воздухе. Особенно полюбился Английский сад, такой умиротворяющий, словно сам его воздух был целебным.

Прошлое отступало и больше не пугало меня своей мрачной тенью. Конечно, я думала о странной смерти Ника и о том сне, когда приехала к нему ночью на такси, а он сказал, что моя семья отняла у него все и он никогда не любил меня, подчиняясь только корысти и желанию мести.

Правда ли это? Вполне может быть, что и правда. Куклу прадедушка привез с войны. Но разве Гретхен… или Моника, как назвал ее тогда Ник, настолько уникальна, чтобы являться последним достоянием семьи? Как ни странно, после той ночи я больше не слышала ее голос.

Впрочем, говорить о Гретхен я избегала, и дедушка был только рад этому. Он всегда ее не любил и словно бы даже побаивался.

Алексей Ветров редко составлял компанию в наших прогулках — у него имелась, кажется, тысяча дел, да и простые прогулки его, очевидно, не интересовали. Как только перестало пахнуть жареным, он испарился с горизонта событий, объявляясь только иногда по вечерам — возбужденный, говорливый, но при этом умудряющийся не сболтнуть ничего существенного. Для меня он до сих пор оставался загадкой, только вот желания ее разгадывать не было. Хватит с меня загадок, даже сверх всякой меры. Все, что мне сейчас нужно, — это спокойствие.

Зато Костя сопровождал нас везде. Мы много разговаривали, и оказалось, что он гораздо умнее и приятнее своего друга Павла. Конечно, он простоват и не слишком красив, но свежи еще воспоминания о красоте Ника. Хорошо, что рядом сейчас именно такой человек, как Костя, — надежный и без всякого выпендрежа, именно то, что нужно.

В тот день, нагулявшись по дорожкам Английского парка, мы сидели на скамейке и ели мороженое, а мне вдруг захотелось, чтобы так и продолжалось всегда. Мне не хотелось возвращаться в Москву, в ту квартиру, где жили мы с Ником, в стены, помнящие столько предательства и обмана, не хотелось возвращаться к прежним делам и привычной суете. Ведь стоит вернуться — и дни, проведенные здесь, окажутся в прошлом. Нас раскидает в разные стороны, и, наверное, уже никогда я не ощущу такой покой. Конечно, раскидает — мне же придется уехать, чтобы избежать внимания менее удачливых коллег Ветрова. Даже известно куда — к двоюродной тете, как говорится, «в глушь, в Саратов».

— Ты чем-то огорчена? — спросил Константин, заметив мое состояние.

— Просто здесь очень хорошо, — призналась я. — И небо, посмотри, такое синее-синее, а облака будто размазали по нему кистью.

— Это перистые облака. Они приносят счастье, — сказал он, улыбнувшись.

— Ты врешь?!

— Нет. Вот увидишь.

А вечером нас собрал Алексей.

Причем притащил в расположенный неподалеку ресторанчик, заявив, что может порекомендовать его с чистой совестью. Дедушка только головой покачал, впрочем, мы уже вполне привыкли, что наш пострел поспевал буквально везде.

Зал ресторанчика оказался совершенно не примечательным, на столах лежали традиционные для Баварии красно-белые клетчатые скатерти, а народа столько, что все сидят едва ли не друг у друга на головах. Но распорядитель, очевидно, действительно уже не впервые видевший нашего спутника, тут же отвел нас к уютному столику в углу.

— Здесь нужно есть шницели, — Ветров, как всегда, излучал чистую энергию. — Только учтите, они просто огромные. Рекомендую брать порцию на двоих. Еще попробуйте картофельный салат с огурцами и пиво — куда без него?

Мужчины заказали себе пиво, а я попросила бокал местного красного вина, оказавшегося очень ароматным и вкусным.

— Ну, что празднуем? — спросил дедушка Боря, когда официанты неожиданно быстро, несмотря на заполненность ресторана, принесли наш заказ.